Настигнутые коммунизмом - [57]

Илья Ефимович перекрестился и сказал:

— Если дожила, может, сейчас и вернулась на родину. Да, еще сказала: посмотреть бы в глаза тем подлецам, которые ее жизнь убили, ребенка ее и мужа.

Илья Ефимович вздохнул и добавил:

— Через день-два сбежали мы с редактором, плюнули на все, переоформили билеты и на самолет, чтоб душа на место встала. А бугор наш, когда в Москву вернулся, тоже мозги свои восстановил, выправили врачи.

— А как же Христос? — вспомнил Елисей.

— О, долгая история, — обрадовался Илья Ефимович.

— Согласен, пару тысяч лет.

— Может, и больше, — решил Илья Ефимович. — Как инвалидность дали, начал я раз-другой в неделю на электричке за город ездить. По Савеловской дороге. Места там холмистые, а меня все на вершины тянуло. В хорошую погоду час-два посижу. Восторг неописуемый. Небо без края, воздух по мураве течет. Чудо! Тихо. Тишина меня еще на фронте потрясла. То, что стреляют, убивают, все знают. А вот какая тишина там… Ее надо самому слышать, не поймешь иначе. Думаешь, не сегодня, так завтра убьют, а тут рассвет — ни звука. И как будто безмолвие это говорит с тобой, какие-то знаки посылает. А какие?.. Однажды отвели с передовой что осталось. В сарае ночь. Казалось, сутки не разбудишь. А меня среди ночи — как осенило. Тьма, храп, стоны, а я не чувствую ни рук, ни ног, легкость необыкновенная, кажется, ветер дунет и унесет. И мысль: все будет хорошо, вернусь живой… Какое-то время я с этой радостью плыл во тьме. Потом заснул. Вот, перекалеченный, но живой вернулся. Да… и так, стал я ездить за город, в эти поля, в это небо голубое, как океан безграничное. И пришел к одному выводу: жизнь бесконечна, душа бессмертна. Но человек должен родиться дважды. Сначала его тело, а потом должна родиться душа. Когда же она рождается? — Илья Ефимович замер, глядя на Елисея. — В божественный миг, когда человек сможет понять совершенство и красоту мира. А когда в тебе родится счастье, ощущение совершенства, гармонии, тогда и тишина с тобой заговорит, она примет тебя, соединится с тобой.

Илья Ефимович поднялся и отошел к окну, некоторое время смотрел на рябь городских стен и крыш.

— Нет, — вздохнул он, — в городе это нельзя понять. Город уродлив. Мы ведь горожане — одно, от силы два поколения. А до этого тьма веков — леса глухие, поля, луговины, у кого пески, пустыни, смоковницы тенистые. Так вот я и дошел до Христа. В те времена — может, знаете, — пропасть пророков была. Это сейчас один пророк — генералиссимус, остальным — пуля в затылок. А тогда, наверное, на каждом базаре свой пророк. Кто-то жулик, конечно, за сладкий кусок байки врать. А кто — зачарованный одиночеством под звездным небом, далью небесной, позолотой солнечной. Как настигнет его ликование жизни, совершенство непостижимое мотылька, цветка невзрачного под ногой, так он все бросает. Сытную жизнь, жену сварливую, звон монет смешит его… Представляете, бродит такой зачарованный, хочет другим втолковать то же самое, глаза им открыть. И тут встречается ему Иоанн Креститель, который его с полуслова понимает. Сладость-то какая — тайну свою смаковать у костра под черным небом, среди звезд, о бессмертной душе говорить, о том, что тело, как цветок в поле, зазеленеет, отцветет, поникнет, а душа растворится в вечной красоте мира. И ни на секунду сожаления, потому что там — истинная красота, истинная гармония, совершенство.

— Он знал о предстоящей гибели, — после недолгой паузы заговорил Илья Ефимович. — Сознательно шел навстречу казни. Это существенно.

— Когда же происходит главное? — спросил Елисей, вспомнив историю с похоронами Фердинанда и многое другое.

— Знаете, как растет луковица или капуста? — Илья Ефимович загадочно посмотрел на него. — Слой за слоем, новый лист покрывает предыдущий. Младенец появляется живым комочком плоти. Способен только впитывать пищу. Его мозг, словно луковица, обрастает новыми слоями. Вот начинает двигаться, говорить, общаться. Затем осваивает мир. А цель — мир духа достичь.

— И не все его достигнут?

— Увы. Сколько калек. Кто без руки, кто без ноги, кто без души.

Елисей вспомнил о дочке и маленьком сыне, ему захотелось, чтобы и в них пробудилось необыкновенное тепло души, хотя, где гарантии, что она в нем есть.

— Как же в человека душу заронить? — спросил он.

— А хотя бы чудом. Удивить его надо, — сказал Илья Ефимович. — Потому-то история Христа и полна чудес. Сама история воскресения тем же, видимо, объясняется.

— Ну, а в нас-то самих есть душа? — спросил Елисей.

— Время покажет, — сказал Илья Ефимович.

— А если это обман? — ужаснулся Елисей. — И ничего нет, кроме вонючей могилы и все в прах идет?

— Может быть, — совершенно спокойно проговорил Илья Ефимович и посмотрел мрачно на Елисея. — Вы отбросите коньки в свой час, в крышку гроба заколотят пару гвоздей, и начнется пир плоти, круговорот веществ, утилизация молекул, то бишь, отходов. — Он засмеялся. — Но извините. Вы видели у человека что-нибудь не нужное? Хвост, например. У коровы есть — мух отгонять. Человек руками мух отгоняет. Или третья нога? Нужна была бы для дела — обязательно торчала бы и двигалась что надо. Да я вам сто доказательств представлю. Чувства человека — самый лучший указатель в жизни. Болезнь, опасность, беда какая — все вызывает боль, появление младенца, общение с ним, забота о нем. Мысли о душе, о бессмертии ее — и какой всплеск радости вызывают они. Вот вам одно доказательство, потому что не способен человек радоваться тому, чего нет. Что такое красота? Не существует вне человека и столь необходима ему. Он находит красоту в солнце на восходе, в стрекозе, повисшей на травинке, человек и сам создает красоту в рисунке, в соединении слов. Красота делает человека бессмертным. В этом секрет. А без радости бессмертия, красоты что? Одна дорога — в яму. Без радости, с умершей душой одна дорога — самоубийство… Может ли человек, в котором осталась хоть искорка радости, счастья, решиться на добровольную смерть? Никогда. Вот вам другое доказательство.