Настенька - [15]

Однако эти строки доклада писал Андропов, которого уже нет в живых. С ним можно было решить, можно было посоветоваться. А сегодня с кем? Агент ли влияния Горбачёв? Но его, кажется, сам Андропов тянул из глубинки. Однако там его могли хорошо представить министру, возможно даже с акцентом на то, что молодой растущий комсомольский в прошлом вожак всегда откликается на просьбы КГБ? Да он и сам мог проявить себя перед высокими чинами. Может, и ещё были причины? Но теперь важно не это. Важно знать известно ли ещё кому-то об этом американском варианте. Наверняка, известно, но кому?»

Компьютер головного мозга включился…

На календаре весенними красками проступал апрель тысяча девятьсот восемьдесят четвёртого года.

Лондон, конец 1984 года

Известие о смерти партийного лидера СССР Черненко будущий Генеральный секретарь мог получить, находясь вместе со своей супругой с неофициальным визитом в Великобритании в гостях у Премьер-министра госпожи Тэтчер, и в этом случае, если бы велось следствие по делу об очередной скорой кончине главы государства, то привлечь подозреваемого уже потому было бы трудно, что алиби было налицо — подозреваемый не находился в это время в стране, где кончалась в это время жертва. Но одно маленькое обстоятельство всё же могло бы уличить, если бы следствие велось — это поведение супружеской пары в Англии. Приглашённые далеко ещё не первые лица в своей стране супруги Горбачёвы в английском королевстве вели себя по королевски, будто хорошо знали, что уже держат всю великую Российскую державу в своих руках, а потому позволяли себе многое.

Выступая, к примеру, в качестве настоящих коммунистов и претендуя где-то на лидерство в мировом коммунистическом движении (всего какую-то неделю назад Горбачёв ярко прочитал доклад «Живое творчество народа» на крупной научно-практической конференции, посвященной вопросам совершенствования развитого социализма и идеологической работы партии) супруги коммунисты тем не менее позволили себе вместо запланированного программой посещения могилы основателя коммунистического движения Фридриха Энгельса направиться по просьбе Раисы Максимовны Горбачевой осматривать жилые апартаменты госпожи Тэтчер, чтобы, стало быть, примериться к западной роскоши, прикинуть, что можно будет сделать у себя, что б уж никак не хуже.

— Посмотри, Мишенька, какие богатые унитазы. А ванные с подводным массажем просто чудо. Это надо обязательно перенять, — волнуясь, говорила полушёпотом российская супруга.

О, а у Тэтчер, как на грех, такое изумительное колье на шее, что бедное женское сердце Раисы Максимовны опять затрепетало:

— Мишенька, ты видишь? Надо обязательно заехать в ювелирный шоп (что на английском языке означает «магазин») и купить такое же колье мне. Не могу же я выглядеть дурнушкой, когда мы будем у власти.

Просьба женщины — приказ для мужчины и не прошло много времени, как владелец лучшего ювелирного магазина Лондона показывал советским гостям прекрасной работы колье в точности такое же, что было у госпожи Тэтчер, но объясняя при этом, что продать его никак не может, поскольку в Великобритании с её древними, как мир, обычаями не принято продавать украшения такие же, как носит госпожа Премьер-министр.

— Да вы не спорьте, — настаивала упрямо миссис Горбачёва, — а позвоните ей.

На что только не шла в этот раз госпожа Тэтчер, чтобы ублажить все капризы привередливых гостей, один из которых должен был стать новым главой великой Руси. В ответ на звонок, разрешение продать русским колье, было незамедлительно дано.

Владелец магазина по инерции спросил, знает ли госпожа Российская принцесса, сколько стоит такое колье, но вопрос был явно неуместен. Когда оплата идёт не наличными и тем более не за личный счёт, вопрос о цене даже неприличен.

А в это время уже могло бы идти в Англию долгожданное сообщение о том, что место Генерального свободно, так что тут уж никак нельзя было отставать от Запада пусть сначала в безделушках, стоящих целое состояние, а позже и во всех остальных вопросах, чтобы Джордж Буш, которого мы уже вспоминали, мог смело сказать на пресс-конференции в том же Лондоне, но уже в 1991 году после встречи «Большой Семёрки»:

— Горбачёв дал необратимое обязательство, и я бы хотел, чтобы курс, на который вступил он и другие республики, был бесповоротным. И с нашей стороны существует решимость помочь дальнейшему осуществлению реформ всеми практически возможными способами. Поскольку эти реформы не являются только внутренним делом. Советский Союз продвигается в направлении демократии и действительно продемонстрировал реальную заинтересованность в ней. Это рынки, это капитализм… Я думаю, что он понимает, что у них в данный момент смешанная экономика, однако, откровенно говоря, мы разъяснили, что чем скорее произойдет переход к полной приватизации и частной собственности в сельском хозяйстве, тем лучше.

Однако эти слова с упором на «Горбачёв дал необратимое обязательство», «Это рынки, это капитализм», «Он понимает» и «мы разъяснили» были совершенно недопустимы для произнесения вслух и никак не могли прозвучать, хотя имелись в виду, в те дни, когда чета Горбачевых счастливая неслась, как на крыльях, из Лондона в Москву, согреваемая теплом драгоценного колье, навстречу своему звёздному часу.