Наставник Его Величества - [32]

Нас поздравили с началом учебного года, зачитали приветственную телеграмму от ЕИВ и пожелали успехов в учёбе на благо нашей великой родины.

Проходя торжественным маршем перед трибуной, я мельком глаза увидел графа Китченера и Анну Александровну.

— А она-то кого здесь напутствует? — пронеслось у меня и улетело дальше, не требуя ответа на мой вопрос. — Она мне не невеста, а эмансипированная девица, которая сама может решать свою судьбу. Уж для дочери начальника Главного штаба всегда найдётся блестящая партия.

Глава 25

Сразу после развода на занятия меня вызвали в кабинет к заместителю начальника училища по строевой части. Там же находился начальник нашего курса, заместитель начальника училища по учебной части и несколько преподавателей чинах от коллежского асессора до коллежского советника.

Мне устроили форменный экзамен по знанию уставов, военной администрации, тактике, топографии, иппологии. На все вопросы я дал развёрнутые ответы и был отпущен обустраиваться по месту моего нового жительства в течение года.

Я прибыл вовремя, как раз началась экскурсия по учебному и по жилому корпусу. Нам объясняли, где мы можем ходить, а где ходить не можем, в какие зеркала можем смотреться, а в какие нет. Перед самым крушением все язвы империй становятся государственными и лопаются вместе с государством. Так и здесь, цук уже стал официальной политикой руководства училища и, возможно, и Военного министерства.

Ближе к ужину на курс прибыли руководители училища и зачитали приказ о назначении меня фельдфебелем курса с присвоением соответствующего чина. Приказ был встречен молча, потому что меня практически никто и не знал. Знали, что я баронет Туманов и всё.

Одновременно был зачитан приказ о назначении портупей-юнкеров нашего курса. Это как бы младшие унтер-офицеры, командующие отделениями.

До ужина оставалось около часа и этот час я посвятил рассказу сокурсникам о порядках в училище и рассказал о ссоре бывших выпускников Лермонтова и Мартынова.

После ужина все разбрелись по своим спальным местам и стали обустраивать всё так, как кому нравится. Бедные кадеты. Училище — это не кадетский корпус. Мне будет абсолютно наплевать на то, как и кому что нравится. Если положено, что в тумбочке должны аккуратно лежать мыльно-рыльные принадлежности и некоторые личные вещи, то они так и должны лежать. А всё остальное долой, чтобы будущий офицер с ранних лет приучался к порядку. Все подушки по одной линии. Кровати заправлены так, чтобы всё было однообразно. Нужно будет заказать в училищной мастерской дощечки с ручками, чтобы разглаживать поверхность кровати.

Незадолго до отбоя я вышел прогуляться по казарме, чтобы получше освоиться с новым помещением, и чтобы в нём не было для меня незнакомых мест, которые могут использоваться для уединения тех людей, которым уединение просто-напросто противопоказано. Молодёжь может скучать по папе с мамой и уединяться от всех, а уединение может привести к очень нехорошим мыслям вплоть до суицида при откровенной обиде, что весьма вероятно в таком заведении как Николаевское кавалерийское училище.

Осматриваясь, я услышал шаги сапог со шпорами на лестнице со второго этажа. Повернувшись, я увидел идущего ко мне юнкера второго курса со слащавой улыбкой, изображающей презрение ко мне и превосходство надо мной. Нормальный человек при виде такой улыбки обычно бьёт по ней своим кулаком. Но в Николаевском кавалерийском училище хамство и рукоприкладство было не в чести, хотя цуканье было во сто крат хуже хамства и рукоприкладства.

— Господин баронет Туманов? — осведомился юнкер.

— Да, я фельдфебель курса баронет Туманов, — ответил я.

— А я граф Бобринский-третий, ваш «корнет», — ещё сильнее улыбнулся Бобринский, — а вы мой «зверь» и будете беспрекословно выполнять все мои приказы.

— Ваше сиятельство, — сказал я, — а не пошли бы Вы в пешеходную прогулку с эротическим уклоном.

Если вы рыбак, то, вероятно, помните, как ведёт себя карась, которого вы поймали в пруду. Рыба начинает открывать и закрывать рот от недостатка воздуха, хотя его вокруг полно, и ничего сказать не может.

— Да как вы смеете? — заверещал Бобринский. — Это традиция и никто её нарушать не может.

— Я могу, — просто сказал я.

— Комитет «корнетов» вынесет Вам порицание и может ходатайствовать перед командованием об исключении Вас из училища, — стараясь казаться важным, заговорил Бобринский-третий.

— Идите и соберите ваш комитет в зале фехтования, — сказал я, — а я после ужина приду на его заседание.

В спальном помещении курса я собрал портупей-юнкеров и рассказал им о порядках в училище, а также о столкновении с графом Бобринским-третьим.

— Господа, — сказал я, — если мы хотим быть рабами, то будем молчать. Если мы не хотим быть рабами, мы должны иметь голос. Прошу вас всех собраться у фехтовального зала после ужина, где я буду находиться на судилище комитета «корнетов».

Во время ужина, проходившего в большой обеденной зале, старший курс очень неприязненно смотрел в мою сторону, так как мне, как фельдфебелю курса, надлежало контролировать порядок и проверить, все ли обеспечены довольствием и столовыми приборами. Юнкера на кухне не работали. Для этого есть постоянный состав из солдат срочной службы.