Наставления бродячего философа - [195]
Сабаш. Прощайте, ваше благородие! Се отлетаю, а вам желаю: да будет конец благой!
Салакон. Вот полетел! Не могу вдоволь надивиться разумам сим школярским. «Блаженны-де нищие…» Изрядное блаженство, когда нечего кусать! Правда, что и много жрать, может быть, дурно, однако ж спокойнее, нежели терпеть голод. В селе Ровеньках[274] прекрасную слыхал я пословицу сию: «Не евши – легче, поевши – лучше». Но что же то есть лучше, если не то, что спокойнее? «Не тронь-де чужого…» Как не тронуть, когда само в глаза плывет? По пословице: «На ловца зверь бежит». Я ведь не в дураках. Черепок нашел – миную. Хлеб попался – никак не пропущу. Вот это лучше для спокойствия. Так думаю я. Да и не ошибаюсь. Не вчера я рожден, да и потерся меж людьми, слава богу. Мода и свет есть наилучший учитель и лучшая школа всякой школы. Правда, что было время, когда и нищих, но добродетельных почитали. Но ныне свет совсем не тот. Ныне, когда нищ, тогда и бедняк и дурак, хотя бы то был воистину израильтянин, в котором лести нет. Потерять же в свете доброе о себе мнение дурно. Куда ты тогда годишься? Будь ты, каков хочешь внутри, хотя десятка виселиц достоин, что в том нужды? Тайное Бог знает. Только бы ты имел добрую славу в свете и был почетным в числе знаменитых людей, не бойся, дерзай, не подвигнешься вовек! Не тот прав, кто в существе прав, но тот, кто ведь не прав по исте, но казаться правым умеет и один только вид правоты имеет, хитро лицемерствуя и шествуя стезею спасительной оной притчи: концы в воду[275]. Вот нынешнего света самая модная и спасительная премудрость! Кратко скажу: тот един счастлив, кто не прав ведь по совести, но прав по бумажке, как мудро говорят наши юристы[276]. Сколько я видал дураков – все глупы. За богатством-де следует беспокойство. Ха-ха-ха! А что же есть беспокойство, если не труд? Труд же не всякому благу отец. Премудро ведь воспевают русские люди премудрую пословицу сию: «Покой воду пьет, а непокой – мед». Что же даст тебе пить виновница всех зол – праздность? Разве поднесет тебе на здравие воду, не мутящую ума?
А кто же сие поет? Архидурак некий древний, нарицаемый Сократ. А подпевает ему весь хор дурацкий. О, о! Весьма они разнятся от нашего хора. Мы вот как поем:
Между тем как Фридрик мудрствует, прилетела седмица тетеревов и три племянника его. Сие капральство составило богатый и шумный пир. Он совершался недалеко от байрака, в котором дятел выстукивал себе носиком пищу, по древней малороссийской притче: «Всякая птичка своим носком жива».
Подвижный Сабашик пролетал немалое время. Продлил путь свой чрез три часа.
Он послан был к родному дяде пригласить его на дружескую беседу и на убогий обед к отцу. Возвращаясь в дом, забавлялся песенкою, научен от отца своего измлада, сею:
Летел Сабаш мимо байрака. «Помогай Бог, дуб!» – сие он сказал на ветер. Но нечаянно из-за дуба раздался голос таков:
«Где не чаешь и не мыслишь, там тебе друг будет…»
«Ба-ба-ба! О любезный Немес! – воскликнул от радости Сабаш, узрев дятла, именуемого Немес. – Радуйся, и опять твержу – радуйся!»
Немес. Мир тебе, друже мой, мир нам всем! Благословен Господь Бог Израилев, сохраняющий тебя доселе oт сетования.
Сабаш. Я сеть разумею, а, что значит сетование, не знаю.
Немес. Наш брат птах, когда попадет в сеть, тогда сетует, сиречь печется, мечется и бьется об избавлении. Вот сетование.
Сабаш. Избави, Боже, Израиля от сих скорбей его!
Немес. А я давеча из того крайнего дуба взирал на жалостное сие зрелище. Взгляни! Видишь ли сеть напяленную? Не прошел час, когда в ней и вокруг нее страшная совершалась будто Бендерская осада. Гуляла в ней дюжина тетеревов. Но в самом шуме, и плясании, и козлогласовании, и прожорстве, как молния, пала на них сеть. Боже мой, какая молва, лопот, хлопот, стук, шум, страх и мятеж! Нечаянно выскочил ловец и всем им переломал шеи.
Сабаш. Спасся ли кто из них?
Немес. Два, а прочие все погибли. Знаешь ли Фридрика?
Сабаш. Знаю. Он добрая птица.
Немес. Воистину тетерев добрый. Он-то пролетел мимо меня из пира, теряя по воздуху перья. Насилу я мог узнать его: трепетен, растрепан, распущен, измят… как мышь, играемая котом: а за ним издалека племянник.
Сабаш. Куда же он полетел?
Немес. Во внутренний байрак оплакивать грехи.
Сабаш. Мир же тебе, возлюбленный мой Немес! Пора мне домой.
Немес. А где ты был?
Сабаш. Звал дядю в гости.
Немес. Я вчера с ним виделся и долго беседовал. Лети ж, друг мой, <и спасайся, да будет> Господь на всех путях твоих, сохраняющий вхождения твои и исхождения твои. Возвести отцу и дяде мир мой.
Сия весть несказанно Сабаша устрашила. Сего ради он не признался Немесу, что беседовал с Фридриком пред самым его несчастием. «Ну, – говорил сам себе, – научайся, Сабаш, чужою бедою. Для того-то бьют песика перед львом (как притча есть), чтоб лев был кроток. О Боже! В очах моих бьешь и ранишь других, достойнейших от меня, да устрашусь и трепещу беззаконной жизни и сластей мира сего! О сласть! О удка и сеть ты дьявольская! Сколь ты сладка, что все тобою пленены! Сколь же погибельна, как мало спасаемых! Первое все видят, второе – избранные».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Что такое правило, если оно как будто без остатка сливается с жизнью? И чем является человеческая жизнь, если в каждом ее жесте, в каждом слове, в каждом молчании она не может быть отличенной от правила? Именно на эти вопросы новая книга Агамбена стремится дать ответ с помощью увлеченного перепрочтения того захватывающего и бездонного феномена, который представляет собой западное монашество от Пахомия до Святого Франциска. Хотя книга детально реконструирует жизнь монахов с ее навязчивым вниманием к отсчитыванию времени и к правилу, к аскетическим техникам и литургии, тезис Агамбена тем не менее состоит в том, что подлинная новизна монашества не в смешении жизни и нормы, но в открытии нового измерения, в котором, возможно, впервые «жизнь» как таковая утверждается в своей автономии, а притязание на «высочайшую бедность» и «пользование» бросает праву вызов, с каковым нашему времени еще придется встретиться лицом к лицу.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.
Автор пишет письмо-предвидение себе 75-летнему... Афористичная циничная лирика. Плюс несколько новых философских цитат, отдельным параграфом.«...Предают друзья, в ста случаях из ста. Враги не запрограммированы на предательство, потому что они — враги» (с).
В этой книге, отличающейся прямотой и ясностью изложения, рассматривается применение уголовного права для обеспечения соблюдения моральных норм, в особенности в сфере сексуальной морали. Эта тема вызывает интерес правоведов и философов права с публикации доклада комиссии Вулфендена в 1957 г. Настоящая книга представляет собой полемику с британскими правоведами Джеймсом Фитцджеймсом Стивеном и Патриком Девлином, выступившими с критикой тезиса Джона Стюарта Милля, что «единственная цель, ради которой сила может быть правомерно применена к любому члену цивилизованного общества против его воли, – это предотвращение вреда другим».
Верно ли, что речь, обращенная к другому – рассказ о себе, исповедь, обещание и прощение, – может преобразить человека? Как и когда из безличных социальных и смысловых структур возникает субъект, способный взять на себя ответственность? Можно ли представить себе радикальную трансформацию субъекта не только перед лицом другого человека, но и перед лицом искусства или в работе философа? Книга А. В. Ямпольской «Искусство феноменологии» приглашает читателей к диалогу с мыслителями, художниками и поэтами – Деррида, Кандинским, Арендт, Шкловским, Рикером, Данте – и конечно же с Эдмундом Гуссерлем.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Исследуется проблема сложности в контексте разработки принципов моделирования динамических систем. Применяется авторский метод двойной рефлексии. Дается современная характеристика вероятностных и статистических систем. Определяются общеметодологические основания неодетерминизма. Раскрывается его связь с решением задач общей теории систем. Эксплицируется историко-научный контекст разработки проблемы сложности.
Княжна Тараканова, Казанова, Моцарт. Что общего между красавицей-авантюристкой, неутомимым сердцеедом и гениальным композитором? Они дети одного века – упоительного, Галантного века. И дети века двадцатого, их имена на названы, но все они узнаваемы. Их судьбы привлекали внимание современников и занимали умы их потомков. Их жизнь и смерть – череда загадок, которые История не спешит раскрывать. В книге Эдварда Радзинского – смелые авторские версии, оригинальные трактовки исторических событий. Занавес над тайнами приподнят…
В данное издание вошли самые известные труды Паолы Волковой, посвященные Средневековью и Возрождению, – «В пространстве христианской культуры», «Мистики и гуманисты», «Великие мастера» из цикла ее лекций «Мост через бездну».
Книга «От Древнего мира до Возрождения» объединяет в себе три тома серии «Мост через бездну» – легендарного цикла лекций Паолы Волковой, транслировавшегося на телеканале «Культура» и позже переработанного и изданного «АСТ». Паола верила, что все мировое искусство, будь оно античным или современным, – начиная от Стоунхенджа до театра «Глобус», от Крита до испанской корриды, от Джотто до Пабло Пикассо, от европейского средиземноморья до концептуализма ХХ века – связано между собой и не может существовать друг без друга. Паола Дмитриевна Волкова – советский и российский искусствовед, доктор искусствоведения, историк культуры, заслуженный деятель искусств РСФСР.