Наследство рода Болейн - [59]

— Ты понравилась королю и сможешь завоевать его сердце, — продолжает дядюшка как ни в чем не бывало. — Ты уже многого достигла, но король немолод, ему не нужна очередная шлюшка, ему нужна любовь. Ухаживание для него важнее результата. Он должен быть уверен, что соблазняет девушку с незапятнанной репутацией.

— Честное слово, у меня незапятнанная репутация!

— Ты должна его провоцировать, возбуждать — и в последний момент отступать.

Чего дядя от меня хочет?

— Короче говоря, он должен не просто хотеть тебя, он должен влюбиться.

— Зачем? Он найдет мне хорошего мужа?

Дядя наклонился и прошептал мне в самое ухо:

— Слушай внимательно, дурочка. Ты станешь его женой, следующей королевой Англии.

Леди Рочфорд больно ущипнула меня за руку, чтобы я не заорала от удивления.

— Слушайся дядю и не поднимай шума.

— Но он женат на королеве!

— Тем не менее он может влюбиться в тебя. Случаются и более удивительные вещи. Он должен быть уверен в одном — ты девственница, нетронутый розовый бутон, ты достойна стать королевой.

Оглядываюсь на женщину, которая уже стала королевой. Она улыбается, глядя, как леди Елизавета скачет под музыку, король отбивает ритм здоровой ногой, и даже принцесса Мария повеселела.

— Не в этом году, может быть, даже не в следующем. Просто разжигай его интерес. Твоя цель — возвышенная любовь. Анна Болейн заманивала, отталкивала и удерживала его шесть лет подряд. А все началось, когда он еще любил жену. Это работа не на один день, но это будет шедевр, главное достижение твоей жизни. Только не давай ему повода даже подумать, что тебя достаточно сделать любовницей. Он должен тебя уважать. С юной леди речь может идти только о браке. Сумеешь?

— Не знаю… Он все-таки король. Он знает все мысли подданных. Разве Бог не говорит с ним?

— Господи, спаси и помилуй, девчонка круглая дура, — бормочет дядя себе под нос. — Екатерина, он такой же мужчина, как все прочие, только старый, поэтому более недоверчивый и злопамятный. Король пожил в свое удовольствие, в праздности, повсюду встречал только доброжелательность, никто не возражал ему, с тех пор как он отделался от Екатерины Арагонской. Он привык ни с кем не считаться. Его развлекают, ему потворствуют. Пусть думает — ты особенная. Вокруг короля всегда вились обожающие его женщины. Придумай что-нибудь новенькое. Пусть не дает воли рукам. Вот о чем я тебя прошу. Получишь кучу новых нарядов, леди Рочфорд тебе поможет. Поняла? Справишься?

— Попытаться, конечно, можно. Ну а дальше-то что? Предположим, король влюбился, пылает от страсти и всему верит. Вряд ли я сумею намекнуть, что надеюсь стать королевой. Я ведь сама на службе у королевы.

— Это уж предоставь мне. Сыграй свою роль, а я сыграю свою. Будь такой же, как сейчас, только еще чуточку сердечнее. Короля надо разогреть.

Я в сомнениях. Как же мне хочется крикнуть: «Да!» Я жажду подарков, суеты, которая вокруг меня поднимется. Еще бы, меня отличает сам король. Наверно, Анна Болейн, моя кузина, еще одна дядюшкина племянница, мечтала о том же самом. Он давал ей такие же советы — и куда это ее привело? Откуда мне знать, какова была его роль? Сначала помог Анне Болейн взойти на трон, а потом — на эшафот? Будет ли он заботиться обо мне больше, чем о ней?

— А если не получится? Что-нибудь пойдет не так?

— Ты сомневаешься в своих чарах? Еще не родился мужчина, которого ты не смогла бы покорить.

Он улыбается.

Я стараюсь сохранять серьезность, но тщеславие перевешивает, я широко улыбаюсь ему в ответ.

— Нисколько не сомневаюсь.

ДЖЕЙН БОЛЕЙН

Хэмптон-Корт, март 1540 года

Мы отправились в Лондон на открытие заседания парламента. Но эта поездка совсем не похожа на недавнее возвращение из Лондона. Что-то переменилось. Я чую новости, как старая собака-ищейка, вожак стаи, — подымет седую голову и ловит перемены в дуновении воздуха. В тот раз король скакал между королевой и молоденькой Китти Говард, и всяк мог видеть — он улыбается налево и направо, и жене и ее хорошенькой подружке. Теперь мне, быть может только мне, совершенно очевидно — все переменилось. Король опять скачет между королевой и маленькой фавориткой, только сейчас голова обращена в одну сторону, все время налево. Словно его круглое обрюзгшее лицо повернулось на толстой шее, да так и застыло. Не спускает глаз с Екатерины, будто она — наживка на крючке, танцующая перед толстым, широко раскрывшим рот карпом. Король таращит глаза на фрейлину, оторваться не может, и ни королеве, ни принцессе Марии ни за что его не отвлечь. Они лишь ширма для его страсти.

Видела я уже это раньше — о боже — сколько раз! Я при дворе с той поры, как была молоденькой девчонкой, да и Генрих был тогда совсем молодым. Я знавала его влюбленным мальчишкой, влюбленным мужчиной, влюбленным старым дураком. Видела, как он крутился вокруг Бесси Блаунт, Марии Болейн, потом ее сестрицы Анны, приударял за Мадж Шелтон, за Джейн Сеймур, за Анной Бассет, а вот теперь за этой хорошенькой малюткой. Генрих снова влюблен до безумия, бык с кольцом в носу готов, чтобы кто-то взялся за веревку и повел его за собой. Он уже дошел до точки. Коли это то, что нам, Говардам, нужно, он у нас в руках.