Наследство рода Болейн - [39]

А король улыбается мне. Да, именно мне.

— Это же мой маленький дружок из Рочестера!

Снова делаю реверанс, слегка наклоняюсь вперед, пусть все оценят глубокий вырез платья, и едва выдыхаю:

— Ваша милость! — словно не в силах говорить от волнения.

Вижу, всем понравилось. Томас Калпепер — сроду не видела таких ярко-голубых глаз — подмигивает мне по-родственному, как Говард Говарду.

— Ты правда не узнала меня в Рочестере, детка? — спрашивает король.

Идет ко мне через всю комнату, берет за подбородок, как ребенка, мне это не нравится, но я заставляю себя стоять смирно.

— Истинная правда, ваше величество. Хотя теперь я вас везде узнаю.

— Как ты меня узнаешь? — спрашивает он благосклонно, прямо добрый волшебник.

Откуда я знаю? Приходится отвечать, а в голову ничего не приходит. Делаю вид, что мне есть что сказать, но я не решаюсь. С удовольствием чувствую — щеки горят, значит, покраснела.

Краснею я от тщеславия, что король меня выделил, Анне Бассет утерли нос, и еще от смущения — сказать-то мне нечего, в голове ни единой мыслишки, но он замечает румянец и думает, что девушка краснеет от скромности. Король предлагает мне руку и отводит в глубину комнаты. Иду, опустив глаза. Даже мастеру Калпеперу не решаюсь подмигнуть в ответ.

— Не бойся, детка. Бедняжка моя, я вовсе не хотел тебя смущать.

— Вы слишком добры. — Это все, что я могу выдавить. Анна Бассет следит за нами и готова меня убить. — Я просто ужасно застенчива.

— Милое дитя!

— Когда вы спросили…

— О чем спросил?

Вздыхаю тихонько. Не будь он королем, я бы с легкостью разыграла эту сцену. Но он все-таки король, это мне мешает. К тому же неприлично заигрывать с таким стариком, он же мне в дедушки годится. Бросаю быстрый взгляд и понимаю: все идет как надо. Знаю я это выражение, множество мужчин смотрит на меня точно так же — словно хотят проглотить в один присест.

— Вы спросили, как я узнаю вас снова, — стараюсь говорить тоненько, маленькая девочка, да и только. — Потому что вас нельзя не узнать.

— Но как?

Он наклоняется ближе, я ощущаю приятное волнение, уже не важно, что передо мной король. Он втюрился в меня, как бабушкин дворецкий. Такое же глуповато-восторженное лицо. Как мне его не узнать, столько раз видела. Все мерзкие старички смотрят на меня одинаково. Не только на меня, на девушек вообще. Словно воображают себя снова молодыми. Запретная страсть, что поделаешь.

— Потому что вы такой красивый! — Смотрю ему прямо в глаза и понимаю, что пора рискнуть. — Вы самый красивый мужчина при дворе, ваша милость.

Стоит как зачарованный. Словно услышал неземную музыку.

— Ты правда так думаешь? — переспрашивает недоверчиво. — Милое дитя, я тебе в отцы гожусь.

Даже в дедушки.

— Разве?

Будто я не знаю, что ему почти пятьдесят, а мне еще и пятнадцати нет.

— Не люблю мальчишек. Они такие глупые.

— Они тебе надоедают?

— Вовсе нет, я с ними вообще дела не имею. Но хотелось бы просто гулять и разговаривать с опытным человеком, кто мог бы дать совет, кому можно довериться.

— Сегодня днем мы с тобой погуляем и поговорим, — обещает король. — Расскажешь о своих маленьких горестях. А если кто будет тебе докучать, не важно кто, он за это ответит.

Делаю реверанс. Мы так близко друг к другу, что я чуть не касаюсь склоненной головой его штанов. Удивлюсь, если это его не взволнует. Поднимаю глаза, улыбаюсь, качаю головой, будто от изумления. И в самом деле все слишком прекрасно.

— Такая честь, — шепчу я.

АННА

Дворец Уайтхолл, 11 января 1540 года

Сегодня замечательный день, я поистине ощущаю себя королевой. Сижу в королевской ложе, недавно возведенной в Уайтхолле, а внизу, на ристалище, — чуть ли не половина благородных английских рыцарей, да еще джентльмены из Франции и Испании прибыли показать себя и снискать мою благосклонность.

Да-да, мое расположение! В душе я по-прежнему не очень уважаемая, не самая хорошенькая и милая из девушек Клеве, но я — королева Англии. Просто удивительно, какой величественной и прекрасной я кажусь с короной на голове.

Новое платье тоже прибавляет уверенности. В английском стиле, с низким вырезом, никаких муслиновых шарфов до подбородка. Хоть я и слишком обнажена, зато не выделяюсь среди других дам, даже не скажешь, что я при дворе недавно. Французский чепец пришлось немного надвинуть на лоб — спрятать волосы. Он такой легкий, я с трудом удерживаюсь от желания вскинуть голову, засмеяться, меня переполняет ощущение свободы. Все-таки не стоит слишком меняться, слишком вольно себя вести. Мать в ужас бы пришла от моего вида. Я не хочу подводить ни ее, ни мою страну.

Юноши скачут верхом вокруг арены, улыбаются мне с особой теплотой. Но я тщательно блюду свой долг. Призов дождутся только те, кого уже отметил король. Леди Рочфорд — надежный советчик в таких делах, она предупредит, если я ненароком обижу кого-нибудь, поможет избежать и куда большей опасности. Необходимо помнить: королева Англии выше слухов и сплетен. На таком же турнире двое придворных носили шарфы королевы, дело дошло до ареста за супружескую измену, и королева кончила жизнь на плахе.

Двор об этом и не вспоминает. Те, кто давал показания и объявлял приговор, сегодня здесь, на турнире, сияют от счастья, распоряжаются на арене, а те, кто сумел спастись, Томас Уайетт например, улыбаются новой королеве, как будто не видели на моем месте трех предшественниц.