Наследство Пенмаров - [3]

– Милый Роберт, – говорила мне мать позже, – женился бы на мне, если бы я была свободна, но, к счастью, брачные узы с твоим отцом уберегли его от такой ошибки. Право, мужчины порой могут быть чрезвычайно глупы! Даже мой отец, который был исключительно умен, в отношении Жиля повел себя как законченный дурак…

«Не говори со своей матерью о Жиле, – умолял меня Роберт Йорк, пока мы ехали в экипаже со станции. – Мод очень чувствительна к тому, что касается Жиля Пенмара».

– …Конечно, его настоящее имя вовсе не Жиль Пенмар, – говорила моя мать. Я вижу ее, как сейчас: она разливает чай из серебряного чайника, поблескивая кольцами на пальцах, а от прямой линии ее спины, от посадки головы и от наклона локтя так и веет высокомерием. – Его звали Жиль Бейкер. Мы были Бейкерами до тех пор, пока мой дед не выиграл Пенмаррик в кости у принца-регента и не сменил имя в соответствии с изменившимися обстоятельствами. Жиль – его дальний родственник, авантюрист, разумеется. Все Пенмары были авантюристами и искателями денег. Мой отец, к примеру, увеличил семейный капитал более чем вдвое, когда в молодости служил в Индии… Поэтому нет ничего удивительного в том, что Жиль, бедный родственник, положил глаз на семейные деньги. Смерть моего брата Артура стала для него золотым шансом. Он приехал в Пенмаррик, втерся в доверие к моему больному отцу, сменил имя на Пенмар… Он даже был со мной в хороших отношениях – о, он умел очаровывать! Ясно, что все преуспевающие авантюристы таковы, а Жиль из их числа. С помощью обмана, мошенничества и дурного влияния он повел дела так, что когда отец умер…

«Все фамильное поместье досталось Жилю, – шептал мне возбужденно Роберт Йорк. – Эта чудовищная несправедливость стала страшным ударом для бедной Мод. У ее отца, по крайней мере, достало приличия оставить ей скромную ренту, но Пенмаррик и все остальное состояние Пенмаров отошли этому негодяю. Но если Жиль думал, что Мод смирится с таким положением и оставит все как есть, то он очень сильно заблуждался…»

– …Естественно, – сказала мать, с грохотом ставя чайник, – я сочла своим долгом обратиться в суд. Это было делом чести. Правосудие должно было свершиться. Полагаю, детка, что твой отец если не достиг большего, то хотя бы воспитал тебя джентльменом…

«Ни при каких обстоятельствах не заговаривай с Мод о своем отце, – заблаговременно умолял меня Роберт Йорк. – Мод очень чувствительна в отношении своего неудавшегося брака с твоим отцом».

– …Вполне допускаю, что твой отец никогда не говорил тебе о Наследстве, – презрительно продолжала мать, протягивая руку за горячей, намазанной маслом лепешкой. – Как это на него похоже! Думаю, он ничего не сообщал тебе и о той судебной тяжбе, которую я вела – и продолжаю вести – с тех пор, как покинула его кров шесть лет тому назад: о моем непрестанном поиске справедливости, о моих беспрерывных усилиях обеспечить тебе Наследство?.. Ну что ж, мне вряд ли следует удивляться. Без сомнения, последние шесть лет он отравлял твое сознание россказнями обо мне.

Мне удалось вступить в разговор. Открыв рот, я услышал дрожащий, тоненький голосок, так не похожий на мой собственный:

– Он никогда о вас не говорит, мэм.

– Можешь называть меня мамой. Незачем обращаться ко мне как к королеве. Значит, Лоренс никогда обо мне не говорит! Замечательно! А ты и Найджел говорите с ним обо мне?

– Нет, мама. Няня сказала, что мы не должны говорить о тебе.

– Боже мой, какая неприятная женщина! Ну а если я настолько отвратительна, почему в таком случае твой отец разрешил тебе приехать ко мне на неделю?

И я вдруг вернулся мыслями в Корнуолл, в родные места, в Гвик на реке Хилфорд, в тот уютный, красивый фамильный дом, в котором семья моего отца жила за сотни лет до того, как выскочка Бейкер выиграл в кости состояние и сменил имя на Пенмар. Я был в кабинете отца, он держал в руках письмо матери и говорил спокойным голосом, который я так любил:

– Конечно, ты должен поехать, Марк. Твой сыновний долг – навестить ее, если она того хочет.

Я смог только возмущенно воскликнуть:

– Почему она хочет видеть меня? Раньше она никогда не хотела меня видеть! И почему она не хочет видеть Найджела? Ведь он тоже ее сын!

– Может быть, Найджел сможет повидать ее позже.

А потом, в детской, Найджел спокойно сказал мне:

– Мне не обидно, что она не хочет видеть меня. Мне кажется, она совсем не такая хорошая, как няня.

Найджел был няниным любимчиком. У него были золотистые локоны, голубые глаза и добродетельное выражение лица херувима.

– На самом деле, чем чаще я об этом думаю, – заметил Найджел, – тем больше мне кажется: было бы лучше, если бы мама любила тебя сильнее, чем меня. Иногда мне кажется несправедливым, что я всем нравлюсь больше, чем ты.

Он, похоже, был удивлен, когда я бросился драться с ним, хотя к тому времени ему уже следовало бы знать, что я пользовался малейшим поводом из тех, что он давал мне, чтобы пустить в ход кулаки. Некоторые дети очень медленно усваивают подобные истины.

– Марк, – всегда устало говорил мне отец, – тебе надо прилагать больше усилий, чтобы обуздывать свой характер.