Смотрю на бабушкину могилу. Сердце противится разуму, сжимается и ноет.
Так много хочется озвучить, за столько несовершенных поступков попросить прощения. Сказать спасибо.
Но я молчу, потому что не умею разговаривать с мертвыми.
Пока не умею.
Ухмыляюсь двусмысленности мелькнувшей мысли.
Ненавижу долгие прощания, от которых рвет душу. К тому же, возможно, когда-нибудь мы ещё встретимся с бабушкой, и я скажу ей все, что не успела.
Наклоняюсь и бережно кладу букет на рыхлую землю. Прощально постукиваю костяшками пальцев по оградке, разворачиваюсь и возвращаюсь назад. Иду по узкой тропинке, с легкостью находя обратную дорогу.
Не понимаю, как я могла заблудиться здесь. Улыбаюсь, солнце ласкает лицо, редкими лучами пробиваясь сквозь плотные кроны высоких деревьев.
Миную приоткрытые створки кладбищенских ворот; кованая решетка, скрипнув несмазанными петлями, выпускает меня на яркое солнце.
Щурюсь, всматриваясь вперед. Улыбка снова растягивает губы, когда взглядом встречаюсь со своим фамильяром. Стоит около моей машины, небрежно прислонившись к двери. В этот раз не забыл надеть обувь.
В черных волнистых волосах играет легкий полуденный ветерок, бледная кожа словно обветрилась на солнце, покрывшись налетом чуть заметного загара.
Кто знает, может быть, этому виной вовсе не солнце, а моя кровь.
Шея все еще болит, хотя прошло уже больше недели. Каждое утро, прежде чем приклеить новый пластырь, он целует мою ранку, осторожно касаясь кончиком мокрого языка, а потом, прикрыв веки, прижимается щекой к моему плечу.
Диковатый человек с повадками ласкового кота.
Мне еще многому придется его научить, но плохому он научился сам.
Щелкает зажигалкой, подносит ее к зажатой в зубах сигарете, глубоко вдыхает, выпуская облачка пара через ноздри. Поднимает на меня взгляд ярко-зеленых глаз.
— Все в порядке, Айно? — спрашивает, опуская руку с зажатой между пальцев сигаретой.
— Да, конечно. Не волнуйся, — лезу в задний карман джинс и достаю автомобильный брелок с символикой моей развалюхи на четырех колесах. Ключи тихо звенят, когда я кидаю их в протянутую ладонь фамильяра. Ловит с кошачьей ловкостью, зажимая в кулаке.
— Честно, все еще сомневаюсь, что ты умеешь водить машину, — признаюсь откровенно, наблюдая, как он подносит к губам сигарету. Подхожу ближе, замирая в шаге от носков черных ботинок.
— Я наблюдал за тобой всю твою жизнь, а ты даже не знала об этом. Думаешь, у меня нет водительского удостоверения? — ухмыляется, выдыхая дым в сторону.
Дотрагиваюсь до серой футболки. Веду ладонью вверх по плоскому животу, ощущая под мягкой тканью вмиг напрягшееся тело.
— Ты правда был у меня в комнате, когда я… спала? — смотрю в зеленые глаза, поглаживая твердую грудь. — И фотографировал меня? Но… как?
Молчит какое-то время, не отводя взгляда. Сигарета тлеет в отведенной в сторону руке.
Солнце играет в черных волосах, ласкает лицо, лучами скользя по чуть приоткрытым губам.
Когда начинает говорить, то голос его звучит твердо.
— Я уже объяснял тебе, что быть с тобой рядом — моя потребность, а как — не имеет значения.
— Потребность? — подаюсь вперед, вжимаясь в него бедрами, пряча улыбку в мягком поцелуе. Губы его нежные и покорные, раскрываются послушно, впуская мой язык. Целуемся неторопливо, делясь незатейливой лаской.
Ощущаю горький привкус сигарет, и мне это чертовски нравится.
Тянется подбородком вперед, шепчет ругательства, трясет рукой, отбрасывая тлеющую сигарету, а затем обхватывает меня за талию, а горячий и влажный язык нетерпеливо проникает в рот, обретая силу.
Сердце разлетается на осколки и вспыхивает, обращаясь в пепел.
Мой кот целует меня, и я чувствую его настоящий вкус.
Вкус ярко-алого, как кровь, обжигающе-горячего пламени, в котором я горю, не сгорая.
