Наследники Вюльфингов - [65]

— Хотелось бы мне, государь, чтобы надевал ты эту шапочку во время пышных празднеств при твоем дворе, — пусть гости твои, возвратясь домой, рассказывают всем, какой роскошный головной убор видели они на короле.

— Благодарю тебя, прекрасная девушка, — отвечал Вальгунт, — ты так почтила меня своей работой, что я готов исполнить всякую твою просьбу; говори же, чего ты желаешь?

— Если так, государь, — отвечала Гильдегунда, — то позволь твоей дочери спуститься ко мне со своей башни. Это будет мне лучшей наградой за мою работу.

— Благородная королева, желание твое будет исполнено, — отвечал Вальгунт. — Но ты могла потребовать от меня богатых даров, — земель и людей, серебра и золота: все это охотно дал бы я тебе, если бы ты только пожелала.

Король Вальгунт разослал гонцов по всей своей земле, собирая к своему двору отважных рыцарей, герцогов и графов, и съехалось к нему множество славных гостей. В Троицын день дочь короля Вальгунта сошла со своей башни, и Гугдитрих, встречая ее, опустился перед ней на колена. Она же обняла его с ласковым приветом. Королева Либгарда, взяв их за руки, подвела их к богатой скамье и усадила рядом. Тут слуги стали подносить им кушанья и вина, и Гугдитрих подавал Гильдбурге кубок и резал ей хлеб. Часто поглядывала на них королева Либгарда и нашла, что гостья ее и обходительнее, и учтивее ее дочери и, нагнувшись к Гильдбурге, шепнула ей на ухо:

— Бери с нее пример.

Во время пира один из знатных графов обратился к Вальгунту и сказал:

— Государь, кто это прислал тебе эту драгоценную шапочку? Это прекраснейший головной убор!

— Ее вышила мне одна прекрасная девушка, приехавшая сюда из Греции, которая находится теперь при моей дочери, — отвечал Вальгунт.

После пира Гильдбурга сказала своему отцу:

— Дорогой отец, окажи мне милость, позволь Гильдегунде поселиться в моей башне: пусть она научит меня всяким работам.

— Милая дочь моя, охотно исполню я твою просьбу, — отвечал Вальгунт, — за это я готов буду щедро наградить нашу гостью, и с радостью наделю ее серебром и золотом, и дам ей во владение много земель и людей.

— Нет, — отвечал Гугдитрих, — не надо мне от тебя никакой награды.

Так-то Гугдитрих получил возможность часто видаться с Гильдбургою, обучая ее разным рукоделиям, и долго ничем не выдавал себя. Наконец он открылся ей во всем:

— Я — Гугдитрих, константинопольский король, — сказал он ей, — и ради тебя предпринял столько трудов и опасностей: хочу я, чтобы стала ты моей женой и королевою в Константинополе.

Горько заплакала Гильдбурга.

— Если узнает о том мой отец, то мы оба погибли, — говорила она.

Но Гугдитрих ласково утешал и успокаивал ее, уговаривая тайно ото всех стать его женою, обещая со временем торжественно отпраздновать свою свадьбу в Константинополе.

Так прошло еще полгода, и герцог Берхтунг явился ко двору Вальгунта. Сам король вышел к нему навстречу.

— Государь, — сказал ему Берхтунг, — как поживает при твоем дворе благородная греческая королева? Я приехал за нею. Король наш, Гугдитрих, положил гнев свой на милость и приказал мне привезти ее домой.

— Не отпущу я ее от себя, — отвечал король Вальгунт, — я сделал ее подругой своей дочери, и при ней должна она оставаться всю жизнь.

— Позволь же мне все-таки повидаться с нею, — настаивал Берхтунг.

На другое утро Гугдитрих спустился с башни, чтобы повидаться с Берхтунгом и, обнимая его, шепнул ему на ухо, что достиг того, чего желал, — добыл жену и, спасая свою жизнь, должен теперь поскорее уехать.

— Неохота мне отпускать тебя, благородная королева, — сказал Вальгунт, — готов я наделить тебя землями и городами, лишь бы ты осталась здесь.

Но Гугдитрих опустился перед королем на колена и стал просить Вальгунта отпустить его домой.

— Нечего делать, не могу я удерживать тебя против воли, — сказал наконец король Вальгунт.

На прощание Гильдбурга подарила Гугдитриху золотое кольцо.

— Носи его, не снимая, — сказала она, — оно будет напоминать тебе обо мне.

Так вернулся Гугдитрих в свое королевство. Города свои и земли нашел он в полном благополучии и порядке; его подданные и слуги встретили его с радостью и почетом. Но все же невесело казалось ему в Константинополе; уже целых полгода жил он там, и при взгляде на кольцо сердце его каждый раз сжималось от тоски по милой его жене.

Так же тосковала в Салониках и Гильдбурга.

Наконец наступил день, когда на рассвете родился у нее мальчик. Внимательно осмотрев ребенка, она приметила у него на спине между плеч красный крестик, — знак, по которому она всегда могла узнать свое дитя, — и передала младенца привратнику и сторожу, прося их тайно ото всех окрестить его. Привратник и сторож, опасаясь, как бы младенец не выдал себя криком, решились до ночи спрятать его за стеною замка в густом кустарнике. Так они и сделали.

Ребенок мирно спал в кустах, как вдруг появился волк, нередко приходивший сюда, чтобы поживиться курами. Увидя ребенка, он схватил его в пасть и побежал с ним в лес, к своему логову в пещере высокой горы. Там ждала его волчица с четырьмя новорожденными волчатами. Старый волк положил ребенка около волчат, предполагая, что они его съедят, но они были еще так молоды, что даже и не тронули младенца.