Наследники великого Калямбы - [14]

— Невзгоды необходимы философу, иначе он не философ, — сказал Фриандр. — Но какой, все же, пройдоха этот Сисил. Я ему, признаться, поверил.

— Сисил — предатель, — мрачно произнес Хлевий. — Облава в приюте — его рук дело.

— И ведь до чего хитер, — сказал Буржик. — Среди стражников ни одного шишкоголового, пойди-ка разберись, что это не философы.

Воцарилось тягостное молчание, похоже, Великая Июльская Революция приказала долго жить.

— Шалалиха, — воскликнул вдруг Генка и звучно шлепнул себя по лбу.

— Эк ты головы-то не жалеешь, — по-простому сказал Фриандр. — Шалалиха — это танец?

— Прислуга у мини-Буало, — ответил Генка, вызвав у Хлевия саркастическое «Хе-хе-хе»…

Каждое утро Шалалиха ходила на рынок за свежими овощами. В ее распоряжении была старенькая повозка, но она предпочитала передвигаться пешком, хотя путь от замка до города был неблизок. Шалалихе нравился утренний лес, пение птах, запах смолы и хвои. Будь ее воля, она без колебаний ушла бы в растения, полагая, что только растительная жизнь, безгрешная, чистая, но, увы, безвозвратная, является правильной.

Этим утром, как обычно, толстая Шалалиха протоптанной тропинкой направилась в город. На выходе из леса дорогу ей внезапно преградили четверо молодчиков, одинаковых, как пальцы руки, щекастых, бровастых, с глазами, смотрящими в душу. Шалалиха от их взглядов так и обмерла, поняла, что всё, пришла её последняя минута.

Однако вместо того, чтобы резать, один из молодчиков, тот, что поменьше, мизинчик, произнес вдруг:

— А не найдется ли у тебя, добрая Шалалиха, пареной морковки и нектару?

Шалалиха посмотрела на него внимательно, но, разумеется, не узнала.

— Голос твой вроде знаком, — сказала она с сомнением, — только никак не вспомню.

— А как на дорожку мне десять лепешек подарила — помнишь?

— Генка, — прошептала Шалалиха, и на глазах у нее появились слезы. — Тебя и не узнать.

— Маскировка, — объяснил Генка, после чего познакомил Шалалиху со своими друзьями.

Шалалиха, несмотря на то, что голова у нее была тыквой, понравилась философам, внушила доверие.

Фриандр, как предводитель, изложил революционную идею Генки Зайцева: Шалалихе, пользующейся авторитетом в народных массах, предлагалось переговорить с надежными людьми о встрече с беглыми философами, которые намерены так обустроить Малый Мир, чтобы всем жилось хорошо. Встреча — в семь вечера на развалинах старого города.

— Самой тоже приходить? — робко спросила Шалалиха. — Мне — рядом.

— Приходи, голубушка, — сказал Фриандр. — Только чтобы хозяин не знал.

— Как можно? — прошептала Шалалиха. — Он ведь если узнает — живую вверх тормашками в землю зароет, а сверху каменной плитой придавит.

— Зверь, — сказали философы.

Глава 12. На развалинах старого города

Старый город был маленький, поэтому и развалины у него были небольшие. Место для революционных собраний было много удобнее пустыря, что за базаром, — вокруг лес и до города не очень далеко, но и не близко. Если спросят, где был, всегда готов ответ: в лес, мол, ходил по грибы, только съедобные кто-то уже собрал, остались одни поганки, вот и иду порожняком.

В семь вечера развалины кишели народом. Такого разнообразия проявлений трансформации Генка еще не видел: помимо достаточно стандартных особей с веточками вместо рук и шишками вместо голов попадались индивиды с туловищем из моркови или репы, или же с развесистыми ягодными стеблями на месте головы, или же с руками-лопатами, как у крота, или же полностью похожие на древесный сучок, передвигающиеся прыжками и разговаривающие неизвестно чем. А один вообще был похож на вырытый из земли куст, ходил на ногах-корнях со множеством корешков-ответвлений и имел на ветвях листья и даже цветы — внешность, сами понимаете, для революционера слишком вызывающая.

Шалалиха скромно стояла на краю развалин, у ног ее лежал большой мешок. Вновь прибывшие здоровались с ней и вливались в толпу.

Вскоре Фриандр открыл собрание.

Не будем повторять, о чем он говорил, а говорил он добрых полчаса, но народ он пронял до печенок. Впервые высший разговаривал с низшими на равных и не просто разговаривал, а делился своими планами. Он знал их беды, знал отчего они происходят и как от них избавиться. И так у него складно всё получалось — не подкопаешься, хотя известный спорщик Ватычка и пытался оппонировать.

Например, Ватычка спрашивал:

— А вот, мил человек, ты говоришь, что нами помыкают, поскольку мы неграмотные. Вот вы дюже грамотные, что же о вас-то ноги вытирают?

— Потому что мы противостоим власти, — отвечал Фриандр. — А вы никому не противостоите, вы просто соглашаетесь со всем, что с вами делают. Вас заставляют работать шесть дней в неделю, а платят за три, да еще надувают при этом. К вам в дом приходят стражники и забирают урожай, потому что, мол, вышел указ о дополнительных сборах в городскую казну. А никакого указа, оказывается, нет. Те, кто живет в общих домах, знают, что домовладельцы отпускают воду за отдельную плату. Якобы, так положено. Так вот — не положено.

— Ага, — говорил Ватычка. — Значит, если в дом пришли стражники, то это не положено. Берешь, значит, веник и гонишь их, родимых, прочь, аж до лагеря квадрапетов. Так, что ли?