Наследники Ост-Индской компании - [40]

— То есть, ты считаешь, что Китай сейчас исключительно миролюбивая страна?

— В начале XXI века китайские пропагандисты сосредоточили усилия на создании привлекательного образа сильного миролюбивого Китая, готового «поделиться» своим процветанием с другими странами, с тем, чтобы они были заинтересованы в его дальнейшем возвышении. Новый имидж Китая опирается на пропаганду успехов в области экономических преобразований и миролюбия национальной политики, а также на повышение глобальной привлекательности китайской культуры. В настоящее время в Китае продолжает править авторитарный режим, однако его аппарат смог обеспечить грандиозный экономический рост, может быть, один из самых быстрых в истории. С другой стороны однобокий упор на рост привел ко многим проблемам – серьезным различиям в уровне развития регионов, социальному неравенству, загрязнению окружающей среды, обнищанию крестьян бедных регионов, за счет которых в основном и осуществлялся промышленный подъем. Аппарат власти превращается в тормоз реформ. Основная линия политики нового лидера Ху Цзиньтао – смягчение социальных противоречий и борьба с коррупцией.

— А как на это смотрят твои любимые США?

— Они не мои любимые. Стремительное усиление Китая, население которого по сравнению с 1950 годом выросло более чем в два раза, привлекает внимание иностранных держав. В 2007 году американский эксперт Джошуа Курланцик опубликовал книгу «Обаяние как наступательное оружие: как мягкая сила Китая меняет мир», в которой обрисовал механизмы китайского проникновения в Юго–Восточную Азию, Латинскую Америку и Африку. Курланцик попытался показать, как Китай использует дипломатию, международную помощь, инвестиции, торговые преференции, культуру и научные обмены для влияния на развивающиеся страны. По мнению автора книги, американские политики так увлеклись войной в Ираке и борьбой с международным терроризмом, что позабыли о проекции собственной «мягкой силы», создав пустоту, которую ныне заполняет Китай. Курланцик предположил, что Китай может стать первым государством после распада СССР, которое попытается бросить вызов США. Курланцик предлагает вспомнить опыт холодной войны, когда в каждом посольстве США был сотрудник, который наблюдал за тем, что делает в этой стране СССР. Настало время вернуться к этой практике, с тем, чтобы в каждом посольстве США имелся сотрудник, исследующий отношения этой страны с Китаем, в частности китайскую помощь, инвестиции, публичную дипломатию и визиты китайского руководства.

— А каковы перспективы российско–китайских отношений, на твой взгляд? – спросил совсем захмелевший директор.

Петр Семенович, глядя на него, допил коньяк, налил еще и потянулся за консервами. Жуя, он продолжал говорить, боясь, что ему не дадут рассказать все, что он хочет:

— Отдельно необходимо остановиться на русско–китайских отношениях. На протяжении значительной части своей истории, особенно в XIX и XX столетиях, когда отношения между Китаем и Россией быстро развивались в рамках первой волны глобализации, Россия считала себя более мощной державой. В недолгий период китайско–советского альянса в 1950–х годах Советский Союз называл себя «старшим братом». Сегодня Россия оказалась слабым партнером Китая, и это беспрецедентная ситуация: такого не бывало с начала освоения русскими Сибири в XVII столетии. Впрочем, история российско–китайских отношений знает периоды, когда Китай, по крайней мере в регионе соприкосновения с Россией, был более мощным государством. Так было с XVII до первых десятилетий XIX века. Однако с тех пор почти два столетия (считая и советский период) Россия превосходила Китай в военном, политическом и экономическом отношениях. Нынешний исторический поворот в пользу Китая нарушает сложившиеся представления.

Уже более полутора десятилетий в России, то усиливаясь, то затухая, идут разговоры об угрозе китайской «демографической экспансии». Газеты пишут о переселившихся в Россию то ли сотнях тысяч, то ли миллионах китайских мигрантов; о том, что китайское руководство якобы такое переселение поощряет, вынашивая планы заселения российских территорий и последующего их захвата; что Китай субсидирует выезд своих граждан в Россию; что китайская мафия, также руководимая из Пекина, контролирует Россию; что Китай овладевает нашими стратегическими ресурсами, вооружается современным российским оружием, с тем, чтобы потом на нас же и напасть. Однако представляется, что данные переписи населения 2002 года близки к реальным цифрам: в нашей стране постоянно проживают максимум несколько десятков тысяч – никак не сотни тысяч и тем более не миллионы китайцев. Есть, конечно, и те, кто живет в России нелегально – без регистрации, просрочив визу, в вагончиках на рынках, в китайских общежитиях и на съемных квартирах. Но их постоянно отлавливают и высылают на родину. Никогда, даже в самые сложные годы советско–китайских отношений, на официальном уровне Китай не предъявлял нашей стране никаких территориальных претензий, не существует никаких доказательств поощрения миграции в Россию со стороны китайских властей. Напротив, руководство Китая постоянно рекомендует своим гражданам, находящимся в нашей стране, соблюдать российские законы и способствовать ее экономическому развитию. В то же время неспособность создать в России и на Дальнем Востоке благоприятные условия для жизни и труда людей и таким образом остановить отток населения действительно может грозить потерей этих регионов, потому что, как говорил Петр Аркадьевич Столыпин в связи с той же проблемой, «природа не терпит пустоты».