Наследники Ост-Индской компании - [16]

— Бедняжка! И зачем так было себя не беречь! — сокрушалась начальник управления соцзащиты.

— Зато пожил в свое удовольствие, — сухо заметила подошедшая к ней Зоя Георгиевна.

— Пожил? Разве он умрет?

— Мы не знаем, но он фактически превратился в овощ.

— Как это ужасно! – заламывала руки Нина Петровна.

— Ужасно, но жизнь продолжается. Мы с ним обсуждали один рабочий вопрос перед тем, как у него случился инсульт. Он не терпит отлагательств. Поэтому нужно обсудить его с тобой…

— Какие могут быть еще вопросы в такой момент! – возмутилась Нина. – Все в свое время в официальной обстановке!

Заместитель министра подошла к Скотниковой.

— Попробуй ты хоть поговорить с этой дурой, — она вкратце обрисовала, что нужно сказать, и что можно обещать.

— Ниночка, милая, горе‑то какое! – сокрушенно и со слезами на глазах Людмила Владимировна обняла Нину Петровну.

— Не говори, Люсенька, что я теперь буду делать! Ведь он мне помогал абсолютно во всем!

— Да, и он не позволял эмоциям брать верх над долгом.

— О чем это ты?

— О нашем интернате. К тебе сейчас подходила заместитель министра, а ты отказалась решать серьезные вопросы, от которых зависит его будущее!

— А что за вопрос?

Людмила задумалась, и решила преподнести адаптированную версию того, что им нужно.

— Здесь пройдет один научный эксперимент, на который фонд, который представляет сэр Джон выделяет тридцать миллионов рублей, которые пойдут на развитие нашего интерната.

— А в чем суть эксперимента?

— Ты не поймешь, да тебе это и не нужно. Разве ты не хочешь, чтобы иностранная помощь пришла в организацию, которая подчиняется тебе; чтобы больные люди, за которых ты отвечаешь стали жить лучше?

— Конечно, хочу! – загорелась Нина. – Валера тоже так любил больных! Он как ребенок радовался, когда мог найти для их блага внебюджетные средства. Особенно хорошо, говорил он, когда эта помощь официально не проходит, но почему, он мне так и не смог объяснить, что‑то туманное, я даже устала слушать. Наверное, он так обрадовался сейчас, что твой интернат получит новый импульс к развитию, что давление скакнуло!

— Ну, конечно! – подтвердила Людмила Владимировна, удивленная тем, что ее начальница оказалась еще более оторванной от жизни, чем она думала. Действительно, ведь Нина Петровна никогда не задумывалась, почему она живет в двухкомнатной «хрущевке», а Скотникова фактически в замке. Ей как‑то сказали, что это дом ее брата — видного ученого с мировым именем, и она больше к этому даже не возвращалась.

— Что от меня нужно? – спросила начальница управления.

— Просто подписать одну бумажку. Через пару часов юрист ее сделает.

… Сэр Джон почти не скрывал бешенства, когда через десять минут Зоя с Людмилой вошли к нему.

— Из‑за тебя этот Валерий навсегда ушел из нашей власти, — грозно сказал он заместителю министра, и та съежилась от страха.

— А ты просто кинула меня на тридцать лимонов. Так у вас, кажется, говорят? – уже менее раздраженно обратился Эктон к Скотниковой.

— Почему кинула? – пыталась оправдываться та.

— Потому что цена этого договора, о котором ты договорилась, как туалетной бумаги. Эта ненормальная ведь даже ничего не понимает в том, что подписывает. Так что она не наша. Тем более, что она ничего от него не получит. И как таких только назначают на государственные должности? А деньги получит интернат, то есть больше половины достанется тебе! Смотрите, больше никаких ошибок, а то мне придется пересмотреть условия контракта с вами!

И Зоя с Людмилой почувствовали, что их прошиб холодный пот, сердце забилось как бешеное, и дикий страх овладел всех их существом.

Валя

Валя работала в «замке Лузервиль» горничной. В небольшом городке, где многие люди сидят без работы, это было совсем неплохо. Вообще‑то она была по специальности медсестрой, эта же запись значилась в ее трудовой книжке, так как именно на этой должности она была оформлена в интернате. Но в реальности ей приходилось работать в доме Скотниковой, терпя постоянные придирки дворецкого и приставания племянника хозяйки, который после того, как от него уехала жена, начал оказывать Валентине недвусмысленные знаки внимания, от которых она, впрочем, успешно отбивалась.

Валентина окончила медицинское училище вместе с Ольгой. Они были близкими подругами; их дружба сохранилась и сейчас, хотя многое в жизни друг друга они не понимали. Оля не понимала, как можно терять свою жизнь ни на что, прислуживая тем, кто сам вполне мог бы о себе позаботиться, а Валя думала, что Оля лишает себя жизни, ухаживая за лежачими больными. Но они раз в неделю встречались, и где‑то час или два беседовали друг с другом.

Ольга рассказывала о Церкви, об отце Аристархе. Валентина говорила, что это все хорошо, но очень сложно, потому что требует изменить всю свою жизнь. А Валя любила дискотеки, веселье, мечтала о «принце», который даст ей «красивую жизнь» — большой дом, дорогие машину, украшения, одежду, зарубежные поездки.

— А чем ты будешь лучше Скотниковой? – спрашивала ее подруга.

— Ну, ты сказанула! – возмущалась та. – Я же не собираюсь обманывать бедных больных!

— А за какие такие заслуги тебе вдруг свалится вся эта роскошь?