Наследники Нестерова - [17]
Этому были посвящены партийные и комсомольские собрания в эскадрилье. Особенно горячо обсуждали коммунисты и комсомольцы вопрос о своем месте в бою. Они вскрывали недостатки первых боев с противником, вносили конкретные предложения, направленные на то, чтобы лучше изучать боевую технику и тактику врага, успешно выполнять каждое боевое задание.
Первый боевой успех пришел 18 июля. В этот день летчик 2-й эскадрильи комсомолец Юхимович открыл боевой счет полка. По приказу командира эскадрильи младший лейтенант Юхимович заступил на дежурство. Все остальные самолеты эскадрильи улетели с аэродрома на барражирование. Заняв место в кабине самолета "И-153" ( "чайки"), младший лейтенант подготовился к немедленному вылету по сигналу с командного пункта. И вот взвилась ракета. Мгновенно запущен мотор - "чайка" в воздухе.
- Набираю высоту, кручу головой во все стороны - не вижу ничего, рассказывал потом однополчанам Юхимович. - Накренил самолет влево - и увидел бомбардировщик, летевший на высоте ста метров на юго-запад! На крыльях и. фюзеляже четко выделяются черные кресты. Разворачиваюсь, разгоняю самолет, пока не запели ленты-расчалки. Но расстояние уменьшается медленно. Проскальзывает мысль в голове: "Не остаться бы без горючки". Посмотрел на часы. Только пять минут прошло! А казалось - вечность. Сблизившись, узнаю тип самолета:
"Ю-88". Хочу вспомнить его данные - и не могу. Помню только, что нужно бить его снизу или сверху, под ракурсом 1/4, с дистанции 150-200 метров, по моторам... Так я и сделал. Правда, длинноватая чересчур очередь получилась... Не мог пальцев оторвать от гашетки... Зато "юнкере" сразу вспыхнул факелом, и до земли долетели лишь его обломки и один парашютист...
Во второй половине июля сосредоточение 29-й армии было завершено. Необходимости в прикрытии района станции Бологое больше не было, и полк 21 июля 1941 года перебазировался на аэродром Западного фронта.
Защищая родную Москву
К вечеру 22 июля летчики собрались на командном пункте. Новый начальник штаба полка майор П. С. Киселев, окинув взглядом до отказа заполненную народом тесную землянку, начал читать боевой приказ. Предстоял трудный день. Каждой эскадрилье необходимо было совершить по четыре вылета для сопровождения бомбардировщиков в район Ильино - Новосокольники - Велиж. Кроме этого, провести воздушную разведку и прикрыть наши войска над полем боя по Западной Двине от деревни Устье до деревни Ковали. Было известно, что район боевых действий насыщен зенитной артиллерией, но о том, где именно она расположена, данных не имелось. Майор предупредил о возможных встречах в воздухе с большими силами авиации противника.
Командиры эскадрилий еще раз уточнили по картам линию фронта, договорились о боевых порядках в период сопровождения бомбардировщиков и не торопясь покинули землянку.
- Ну, что же, пошли по "квартирам"? - заговорил капитан Тормозов.
- Да, пошли, - отвечая на вопрос, поддержал его комиссар Дудин. - Надо отдохнуть: завтра рано вставать.
Вдоль опушки леса летчики дошли до стоянки самолетов. Заботливые механики так умело замаскировали машины ветками, что не все сразу нашли свои истребители.
- Давай, Саша, спать вместе. Сегодня под твоим самолетом, а завтра под моим, - предложил Попову младший лейтенант Муравицкий.
Наломав по охапке зеленых веток, друзья расстелили их под крылом самолета. Устроились под плоскостями машин и другие летчики. На стоянке вновь стало тихо. Нарушил молчание Муравицкий:
- Завтра, Саша, ты увидишь Великие Луки...
- Да, увижу родной город. Не думал я три года назад, что к городу, где вырос, где работал в депо, где впервые взлетел в небо, подойдут фашистские войска и будут его разрушать, будут убивать родных и близких мне людей. И сейчас в городе живут мои родители, сестренка, дедушка... Быстрее бы наступало утро.
На голоса подошел комиссар полка Зотов. Посмотрел, как устроились летчики, пожелал спокойной ночи и направился к другому самолету.
- Не спится комиссару, - заметил Попов.
- Должность такая, - сказал Муравицкий. Со стоянки комиссар направился к командному пункту полка. Здесь тоже еще не спали. Вышел подышать воздухом начальник штаба, присели рядом командир и инженер полка. Майор Киселев передавал содержание последней оперативной сводки.
- Все-таки хорошо, что начали наши лучше обороняться. В первые восемнадцать дней войны немцы продвигались за сутки в среднем по тридцать три километра, а начиная с десятого июля - только по два - два с половиной километра проходят.
- Скоро совсем их остановим и погоним обратно, - вставил инженер полка Н. Г. Пилипенко.
- Пора бы. И так фашисты забрались очень далеко. Сильные, черти!..
И война с ними будет долгой и тяжелой, - будто рассуждая с собой, произнес майор Юдаков.
- В связи с этим у меня есть одно предложение, - вступил в беседу Зотов. - Сейчас я посмотрел, как отдыхает наш летный и технический состав. Плохо. Большинство ребят спит в обмундировании, прямо на земле, многие не снимают обуви...
- Что же вы предлагаете, Александр Иванович? - спросил командир.
- После боевого дня на машинах отвозить летчиков в близлежащие деревни.
«Время идет не совсем так, как думаешь» — так начинается повествование шведской писательницы и журналистки, лауреата Августовской премии за лучший нон-фикшн (2011) и премии им. Рышарда Капущинского за лучший литературный репортаж (2013) Элисабет Осбринк. В своей биографии 1947 года, — года, в который началось восстановление послевоенной Европы, колонии получили независимость, а женщины эмансипировались, были также заложены основы холодной войны и взведены мины медленного действия на Ближнем востоке, — Осбринк перемежает цитаты из прессы и опубликованных источников, устные воспоминания и интервью с мастерски выстроенной лирической речью рассказчика, то беспристрастного наблюдателя, то участливого собеседника.
«Родина!.. Пожалуй, самое трудное в минувшей войне выпало на долю твоих матерей». Эти слова Зинаиды Трофимовны Главан в самой полной мере относятся к ней самой, отдавшей обоих своих сыновей за освобождение Родины. Книга рассказывает о детстве и юности Бориса Главана, о делах и гибели молодогвардейцев — так, как они сохранились в памяти матери.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Поразительный по откровенности дневник нидерландского врача-геронтолога, философа и писателя Берта Кейзера, прослеживающий последний этап жизни пациентов дома милосердия, объединяющего клинику, дом престарелых и хоспис. Пронзительный реализм превращает читателя в соучастника всего, что происходит с персонажами книги. Судьбы людей складываются в мозаику ярких, глубоких художественных образов. Книга всесторонне и убедительно раскрывает физический и духовный подвиг врача, не оставляющего людей наедине со страданием; его самоотверженность в душевной поддержке неизлечимо больных, выбирающих порой добровольный уход из жизни (в Нидерландах легализована эвтаназия)
Автор этой документальной книги — не просто талантливый литератор, но и необычный человек. Он был осужден в Армении к смертной казни, которая заменена на пожизненное заключение. Читатель сможет познакомиться с исповедью человека, который, будучи в столь безнадежной ситуации, оказался способен не только на достойное мироощущение и духовный рост, но и на тшуву (так в иудаизме называется возврат к религиозной традиции, к вере предков). Книга рассказывает только о действительных событиях, в ней ничего не выдумано.
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.