Следуя за императором, Аррелий чуть придержал своего гиппариона и тихо процедил Атрию:
– Этот крестьянин слишком дерзко разговаривал с императором. Проследи, чтобы он получил по заслугам.
– Он получит то, что заслужил, – заверил князя молодой воин.
Тем же вечером княжич в главе небольшого отряда ворвался в селение. Воины выволокли Далмана из землянки и опрокинули на землю, засвистели плети, вспарывая рубаху на спине крестьянина.
– Довольно, – остановил своих воинов Атрий, когда лоскуты рубахи Далмана покраснели от крови.
Оглянувшись на опасливо жавшихся неподалеку односельчан Далмана, он громко объявил:
– Уклонение от налогов – это мятеж, а мятеж всегда будет наказан! Не забывайте об этом!
Он наступил на ладонь Далмана, прижав ее к земле, нагнулся и сорвал серебряное кольцо с его мизинца:
– Пойдет в дополнительную уплату.
Вскочив в седла, арамейские воины умчались прочь. Жена помогла Далману приподняться. Подбежавший к отцу младший сынишка участливо спросил:
– Тебе очень больно?
Крестьянин горько усмехнулся:
– Вот такая она, наша свобода, сынок.
* * *
Поправляя охапку соломы на крыше, Гишер отдернул руку и выругался. Засунув палец в рот, он принялся зубами выгрызать занозу.
– Ты скоро?! – окликнула его снизу Коринта.
– Я не крестьянин, – огрызнулся бывший жрец.
– Но ты же мужчина. Не мне ведь лезть на крышу.
– Достойная отговорка, – проворчал Гишер.
Взглянув вниз, он сердито прикрикнул:
– Ты еще похихикай!
Окрик относился к Самиле, возвращавшейся от ручья с корзиной белья. Девушка и не думала хихикать, но беззлобное ворчание хишимерца и его постоянные препирательства с Коринтой всегда вызывали у нее улыбку.
Вот уже три месяца как они втроем обосновались на заброшенном клочке земли среди равнин, где некогда правил грозный царь Локарон. Девушки восстанавливали сад и вели хозяйство, бывшему жрецу волей-неволей приходилось заниматься строительством.
С падением власти демонического правителя на равнины пришло спокойствие, жители селений, уцелевшие после столкновения Тени и царя Локарона, основали вольные общины. В одной из общин нашел себе новый дом и Аммат. Служитель Дромидиона сразу заслужил уважение местных жителей, к нему тянулись за советом и словом ободрения со всех окрестностей. Он не проповедовал учение Дромидиона, но его отношение к жизни и людям находило отклик в сердцах пахарей, еще совсем недавно живших в постоянном страхе перед своим грозным жестоким правителем. Понемногу налаживалась новая мирная жизнь, а обширные пустоши, что отделяли равнину от прочих земель, позволяли ее жителям надеяться избежать вражеского вторжения.
Вся прошлая жизнь теперь казалась Самиле далеким сном: Хингара с ее суровыми устоями, поход Тени к полночным горам, кровавые сражения, арамейский плен… Захир. Образы прошлого постепенно тускнели в памяти. Хингарка еще плохо понимала речь своих новых товарищей, но среди них она не чувствовала себя рабыней. Получивший девушку в дар от арамейского князя хишимерец не удерживал ее, но Самила и сама не думала уходить. Впрочем, ей и некуда было идти. Отныне этот клочок земли и эти два человека стали ее мирком, ее убежищем от всех невзгод.
Оглядевшись сверху по сторонам, Гишер ухмыльнулся:
– Ну надо же! Да у нас гость!
Он кивнул на дорогу. Взглянув в указанном направлении, Коринта замерла. На обочине дороги стояла знакомая старая лошадь без упряжи, на крупе которой восседал светловолосый человек в облезлой волчьей безрукавке. Некоторое время девушка просто стояла и смотрела на него, затем шагнула навстречу.
– Я не думала, что снова увижу тебя, – тихо произнесла Коринта, приблизившись.
– Мне проехать мимо? – спросил Тангендерг.
– Разве ты уже закончил все свои дела? – вопросом отозвалась девушка.
Каданг ответил не сразу. Чуть помедлив, он произнес:
– Я не поднялся на Амунхир.
– Почему?
Тангендерг пожал плечами:
– Хорруг прославился тем, что никогда не отступал от данного им слова. Я решил, что ни к чему мне быть похожим на него абсолютно во всем.
Чуть склонив голову в сторону, Коринта прищурилась:
– Ты надолго?
– Пока не прогонишь.
Коринта улыбнулась:
– Тогда слезай.
Тангендерг спустился с лошади. Коринта обняла его, прижалась щекой к груди каданга и прошептала:
– Я скучала по твоей лошади.
– Она тоже скучала по тебе, – тихо произнес Тангендерг.
Старая кобыла ничем не подтвердила слова своего хозяина, привычно склонившись мордой к самой земле.
Гишер, усевшись на верхней ступеньке лестницы, снова ухмыльнулся и спросил:
– Бродяга, ты умеешь чинить крышу? От баб никакого проку.
– Называй меня Тангендерг, – ответил каданг. – Это мое имя.
* * *
Стоя у самых перил дворцовой террасы, князь Торроний смотрел на город. Возведенное на месте разрушенного дворца ногарских императоров новое сооружение во многом уступало цитадели бывших правителей побережья. Дворцовая площадь сократилась в размерах так же, как и сам дворец, уступив значительную свою часть жилым кварталам и рынку. С высоты террасы князь видел обычную житейскую суету горожан.
Послышались легкие шаги, рядом встал Демилий.
– Они словно и не заметили никакой войны, – произнес Торроний, по-прежнему глядя на горожан.