Наследники империи - [80]

– Ваш князь Аррелий силой заставил рангуменов присоединиться к арамейской армии, – невозмутимо произнес Тангендерг, сократив пространный эмоциональный рассказ девушки до одной фразы. – Что не так?

– По-твоему, это нормально?! Это же… ну-у… нечестно.

Тангендерг внимательно посмотрел на девушку. Та даже поежилась под его пристальным взглядом и буркнула:

– Чего?

– Ты ведь бродяжка, – произнес каданг. – Ты повидала многое, но при этом удивительно наивна. Чего ты ожидала от арамейских князей? Разве князь Литарий холит и лелеет крестьян Велихарии? Люди нужны им, пока могут приносить доход. А рангумены… Они слишком слабы, чтобы можно было вести с ними переговоры, проще заставить. Арамейцы силой подчинили себе народы побережья, изгнав прежних хозяев – ногарцев. Они не станут церемониться ни с кем. Ваш император пока еще мягок, но это скоро пройдет, князь Аррелий и верховный жрец сделают из него настоящего правителя. Свою власть они взяли мечами, и никому не отдадут. И против Тени они повели арамейскую армию лишь потому, что не хотят уступить ей свою власть.

– При чем здесь жрец и князь? – удивилась девушка. – Армию ведет император.

– Это он так думает, – кивнул Тангендерг. – На самом деле и страной, и войсками управляют эти двое, приспешники Хорруга. В свое время они сделали императором самого Хорруга, теперь управляют его сыном. Они сделают из мальчишки такого правителя, который им нужен, и не уступят своего влияния на него ни Тени, ни другим князьям.

Коринта бросила опасливый взгляд по сторонам:

– Не надо так громко.

– Значит, сама понимаешь, что я прав, иначе не боялась бы, – невозмутимо ответил Тангендерг.

– Почему ты всюду видишь одну только грязь? – недовольно проворчала девушка.

Каданг пожал плечами:

– Наверное, потому, что мир слишком грязен. Попробуй найти в нем хоть что-нибудь светлое и чистое.

Коринта задумалась, поскребла в затылке и хмыкнула. Тангендерг кивнул:

– Вот потому я и вижу грязь. И война эта так же грязна, как и все остальное. Вашим воинам внушают, что они идут сражаться за свободу всего мира, на самом же деле, они сами себя загоняют в рабство к собственным правителям.

Девушка вздохнула и опустилась на циновку, поджав под себя ноги. Видимо, Тангендерг уже не первый день поджидал арамейскую армию, и успел немного обосноваться в степи. Хотя с непритязательностью каданга весь его походный лагерь ограничивался лишь циновкой и костром, угли от которого чернели рядом.

Глядя на каданга снизу, Коринта спросила:

– Думаешь, мир всегда будет таким? Таким… грязным?

Тангендерг вновь пожал плечами:

– Спроси у вашего верховного жреца. У него наверняка есть в запасе какая-нибудь заумная речь.

Коринта прищурилась:

– Ты не доверяешь дромидам?

– Они ничем не отличаются от любых других жрецов, так же опутывают словами слабых разумом лишь для того, чтобы иметь власть, и золото.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что Дромидион не отличается от Тени? – насупилась Коринта.

– А что ты знаешь о Тени? – вопросом отозвался Тангендерг.

Коринта неопределенно пожала плечами.

– Только то, что слышала в людских пересудах со слов дромидов? – продолжал каданг. – Отличие только в методах, цель одна. Дромидион действует мягче, склоняет на свою сторону пряниками, а Тень безжалостно крушит все старое, чтобы построить свое. Любой культ борется за поклонение ему как можно большего числа последователей.

– Ты слишком ожесточен и ни во что не веришь, – заметила Коринта.

– Зато ты слишком доверчива, – ответил Тангендерг. – Людям всегда хочется, чтобы кто-то другой решал их проблемы, но ни богам, ни жрецам, ни правителям нет никакого дела до своих народов. Надейся только на себя, иначе не выживешь.

– А если надеяться на тебя? – спросила девушка, лукаво прищурившись.

Тангендерг покачал головой и повторил:

– Только на себя.

– Эй, вы! – послышался зов.

От арамейских костров к ним приближался Гишер. Одной рукой он поддерживал полы своего потерявшего всякий вид изодранного одеяния, в другой держал дымящийся котелок.

– Бродяга, ты б хоть шалашик какой-нибудь соорудил, времени у тебя полно было, – проворчал бывший жрец. – Держи, – он поставил котелок перед Коринтой. – Пока вы тут прохлаждаетесь, я уже подружился с нужными людьми.

* * *

Привычным движением Торроний набросил седло на круп гиппариона. Двое рубийских мальчишек, младшие сыновья хозяина дома, стоя неподалеку, смотрели, как чужеземец затягивает подпругу на брюхе необычного для них зверя.

Из дома вышла жена хозяина и протянула арамейцу котомку с провизией, которую собрала для него в дорогу. Торроний слегка склонил голову в знак благодарности. Общаться с рубийцами ему приходилось в основном жестами. Даже в пограничных селениях мало кто владел наречием кочевых племен подгорных степей, здесь же, в глубине рубийских земель у самых лесов, практически никто не разговаривал на чужих языках.

Проведя несколько дней в одном из центральных рубийских племен, Торроний не достиг никаких успехов, склонить вождей к военному союзу ему так и не удалось. Приходилось возвращаться в подгорные степи ни с чем. Вожди соседних племен покинули селение еще накануне. Некоторые из них вместе с местными мужчинами отправились с утра на охоту – как объяснил Торронию Багар, с некоторых пор в окрестностях появился снежный медведь-людоед, нападающий на женщин и детей на окраинах селений. Следопыты обнаружили логово зверя, все мужчины отправились на облаву. Поэтому никто не провожал чужеземца, лишь жена хозяина дома, где он остановился, и ее дети.