Наследники Асклепия - [2]

Профессор Войно-Ясенецкий был православным священником. Архиепископ Лука, архиепископ Таврии и Крыма в ту пору, когда я имел счастье услышать его проповедь. А ведь годы были не очень благоприятными для проповеди человечности. Человечности истинной, а не лицемерной, проповедуемой славной коммунистической партией. Еще жил лучший друг атеистов, учившийся в духовной семинарии. А у профессора Войно-Ясенецкого к тому времени уже был многолетний опыт политического заключенного.

Когда профессору Войно-Ясенецкому понадобилось хирургическое лечение, он настоял на том, чтобы его оперировал хирург-еврей, старый друг, естественно, не единственный еврей среди друзей профессора-архиепископа. Непросто было преодолеть сопротивление церковного начальства, почему-то, в отличие от необычного архиепископа, не жаловавшего евреев.

Случайно (случайно ли?) я сравнил двух профессоров. Должен заметить, что и первый безусловно был личностью выдающейся. Но вот был ли он врачом?

По памяти я пытаюсь процитировать Парацельса, врача шестнадцатого века: «Из сердца вырастает врач. …И высшей функцией врачевания является любовь».

Но как знать, станет ли любовь высшей функцией врачевания у поступающего сегодня учиться на медицинском факультете университета? Как знать «вырастет ли он из сердца»?

В беседах со студентами-медиками я пытался выяснить, что именно побудило их выбрать эту профессию. Не могу похвастаться очень большой статистикой. И все же определенная закономерность в ответах прослеживается. Примерно треть студентов ответила, что решили стать врачами, так как это престижная профессия. Две трети избрали профессию врача, так как она обеспечивает относительную независимость. Никто не сказал ни слова о надежде на экономические блага. Вероятно, это естественно. Молодой врач не относится к категории хорошо оплачиваемых профессионалов. Много и тяжело придется ему работать, чтобы обеспечить себе достойное существование. Пройдут долгие годы, прежде чем молодой врач станет специалистом. Да и специалист не сразу выйдет на уровень, который можно считать вполне состоятельным. Следует еще учесть израильскую специфику. Молодые люди после окончания школы должны отслужить в армии три года, девушки — два года. Следовательно, в университет они могут поступить соответственно не раньше чем в двадцать один год, а девушки — в двадцать лет. Мне известно немало случаев, когда на медицинском факультете начинали учиться демобилизованные офицеры, в том числе летчики-асы, уже перешагнувшие тридцатилетний возраст.

Итак, молодые люди выбрали медицину как престижную профессию, обеспечивающую независимость. Никто ни слова не сказал о служении. Не сомневаюсь в том, что при нашей системе обучения они станут отличными специалистами. Но у многих ли среди них есть сердце, из которого вырастет врач?

Прелюдия к врачеванию

Летняя практика после четвертого курса. Вместе с моим другом Мордехаем Тверским и еще десятью-двенадцатью студентами нас направили в Закарпатскую область. В Ужгороде, в облздравотделе Мотя и я попросили определить нас в больницу, где мы могли бы проходить практику, работая фельдшерами. Как и многие студенты, мы нуждались в подработке. Такое место нашлось у черта на куличках, в Воловом, в Карпатах. Из Ужгорода автобусом мы приехали в Хуст, а уже оттуда по горной шестидесятикилометровой дороге поднялись в Воловое, в непогоду отрезанное от окружающего мира.

В небольшой больничке работали хирург, он же главный врач, женщина-терапевт, гинеколог и зубной врач. Врачей обрадовало наше прибытие. Поселили нас в больничном клубе, метрах в двухстах от больницы. В просторном помещении, отодвинув скамейки, разместили две больничные кровати, стол с настольной лампой и два стула.

Уже через два дня женщина-врач уехала в отпуск, и Мотя занял должность терапевта, оставаясь, разумеется, на ставке фельдшера. Мне досталась вся амбулаторная хирургия, ассистенции на операциях, вскрытия умерших и дежурства.

Операций было много. Кроме плановых и срочных, оздоравливали допризывников. А среди срочных за два месяца нашей практики было произведено четырнадцать трепанаций черепа. Лесорубы, получая зарплату, напивались в доску. В таком состоянии они выясняли отношения, проламывая друг другу головы бутылками, в которых до этого содержалась жидкость, заставившая их выяснять отношения.

Дней через десять хирург доверил мне самостоятельно осуществлять аппендектомии, грыжесечения, удаление избыточного количества вен в мошонке и некоторые другие вмешательства.

Однажды ночью во время моего дежурства я был загнан в угол случаем, о котором не имел ни малейшего представления. Как говорили, нас этому не учили. В больницу доставили женщину. За десять часов до этого, когда она собирала в лесу малину, ее указательный палец ужалила гадюка. Состояние больной было очень тяжелым. А дежурный так называемый врач понятия не имел, что делают в подобных случаях. Я попросил сторожа пойти в клуб и принести «Терапевтический справочник», который, слава Богу, догадался захватить из дома, уезжая на практику. Уже через несколько минут я оказывал помощь согласно каждой букве справочника. Состояние больной улучшилось. И когда через пять дней Моте доставили молодого человека, укушенного гадюкой, я уже мог выступать в роли опытного консультанта.