Наследник славы. ч.2 - [22]

Но спустя время Шуке успокоился и смирился со своим новым положением. Да и что он мог предпринять? Он опять зависел от кого-то. Такова его судьба — постоянно от кого-то зависеть и не иметь возможности решать самому. Лишь недолгое время, когда он покинул свою пещеру и до того, как встретился с Романом, он был полностью предоставлен сам себе. Где теперь интересно Роман? Где Зоя? Где Профессор? Наверное где-то рядом. Быть может в соседних с ним камерах. Может тут, за стеной. Шуке попробовал постучать костяшками согнутых пальцев по стене, но она гасила любой звук. Впрочем Шуке уверен, что его друзья живы. Отчего эта уверенность — он и сам не знал. Просто предчувствие.

Еще спустя какое-то время (Шуке стал считать время сутками, за которые принял каждый второй подаваемый ему обед), безразличие отступило. Пленник стал проявлять признаки интереса к происходящему. Изучил свою камеру. В ее двери не видно никаких признаков замка, но открыть ее с этой стороны не возможно. Исследовал все, что имелось — лавку, стул, стол. Все прикреплено намертво. В нише-санузле лишь сидение-приемник отходов, да отверстие над ним, в которое можно сунуть руку или ногу. Ее обдувало влажным ветерком и она извлекалась наружу чистой и посвежевшей. Туда же можно, скомкав, сунуть одежду и вскоре вытащить слегка увлажнённой, лишенной былых запахов. Для остальных частей тела имелись влажные полотенца или салфетки, вытягивающиеся из щели в стене. Использованные отправлялись в приемное устройство. Потолок камеры светится неугасающим неярким тёплым светом. Больше в его тюрьме ничего нет.

Следующим объектом исследования стало приходящее к нему существо. Шуке кажется, что оно одно и тоже. Невысокое, по плечо Шуке, четырехногое чудо с небольшой головкой на длинной шее, украшенной четырьмя постоянно бегающими в испуге глазками. Оно откровенно боялось пленника и вздрагивало всем телом всякий раз, как тот пытался обратиться к нему. Коленки, направленные в разные стороны, слегка подгибались и итак невысокая фигурка становились еще меньше. Длинные руки, торчавшие посередине горизонтально расположенного тельца, между первой и второй парой ног, прятались под животиком, словно существо опасалось, что пленник схватится за одну из них и выдернет ее.

Шуке не раз пытался заговорить с коротышкой, но каждый раз его бурная реакция говорила о том, что тот к общению не склонен. Единственно, что понимал Шуке — коротышка явно не охранник. Он не вооружен и сам до дрожи боится пленника. Понятно, что те, кто держит его здесь, уверены — побег из под стражи невозможен. Да и куда бежать, находясь на чужом корабле?

Со временем четырехглазый успокоился окончательно и понял, что опасаться пленника не стоит. Он стал, в ответ на дружелюбные улыбки Шуке изображать на своей мордочке гримасу, очевидно тоже обозначающую улыбку. Теперь он не торопился убегать, поставив на столик или забрав с него блюдо и кувшинчик. Он смотрел во все глаза на неведомое существо, готовый в случае чего бросится наутек. Вскоре он совершенно успокоился, но когда пленник попытался заговорить с ним, отпрыгнул в сторону двери, готовый бежать. Остановился. Повернулся и, как показалось Шуке, смущенно улыбнулся. Он боялся и стыдился своего страха. Они кивали друг другу и улыбались. Шуке больше не пробовал заговаривать или протягивать руки. Первый контакт установлен.

В следующее свое посещение четырехногий, поставив посуду, не стал уходить, а стоял у приоткрытой двери и благожелательно улыбался. Шуке, осторожно пересев на табуретку, принялся есть, переглядываясь с существом и потягивая из кувшинчика. Четырехногий с интересом наблюдал за этой процедурой. Наконец пленник поел и пересел обратно на кровать. Существо не торопилось забирать посуду. Оно вдруг закрутило головой, затем что-то выдохнуло.

— Что? Не понял Шуке.

Тот повторил еще несколько фраз. Слова растягивались. Трудно вычленить какие-то отдельные звуки. Произношение слов совершенно непривычно. Шуке смотрел вопросительно. Наконец четырехногий медленно, подняв одну руку и указывая на себя, протянул:

— Ма-а-а-А… Ма-а-а-А…

Шуке непонимающе покачал головой.

— Не пойму.

Тогда коротышка, вновь показав на себя, отчетливо произнеся:

— Ма-а-А. — затем протянул руку в сторону пленника и помолчал. Указал на себя: — Ма-а-А, — и вновь на Шуке. Помолчал, и на себя, — Ма-а-А.

— Понял! — вскричал Шуке, — Ты Ма-а-А.

Четырехногий довольно закачал длинной шеей. И снова указал на себя:

— Маа Тротт.

— Маа трот? — Шуке задумался. Его осенило, ты Маа Тротт?

Но существо недовольно забило по полу левой задней ногой. Он указал на себя и произнес:

— Тротт. — затем вновь указал на себя, — Ма-а-а, — и так же ткнув пальцем несколько раз куда-то назад, — Ма-а-а, ма-а-а, ма-а-а… — и на себя, — Тротт.

— Понял! Тебя зовут Тротт. А твой народ зовут ма-а-а, — протянул Шуке и ткнув двумя своими пальцами в коротышку, — Тротт, — затем ткнув в коротышку, а затем несколько раз позади него, — ма-а-а, ма-а-а, ма-а-а. — затем снова в коротышку, — Тротт.

Коротышка довольно улыбался и качал шеей, — Тротт, Тротт, Тротт, — указывая на себя. Затем вопросительно на Шуке.