Ночевать останавливались в деревнях. Стучат однажды в избу, дверь отворяет закутанная в тряпье
женщина. Снимают шинели и садятся на лавку. Ждут старушку. А вот и она. Смотрят и раскрывают
рты: перед ними не старая бабка в тряпье, а дородная красавица. Брови стрелами, в глазах озорной
чертик.
— Будем вечерять, солдатики, — говорит она и на столе появляется вареная картошка, огурцы,
капуста, взвар из сушеных яблок, а иногда и бутыль самогонки.
Они достают из вещмешка все, чем богаты: сахар, масло, печенье, концентраты. Хозяйка —
солдатка, а нередко уже и вдова. Рядом, положив подбородки на стол, сидят ее детишки. Уже много
раз подкручен фитиль коптившей, лампы, уже несколько раз она лениво сказала детишкам:
— Пойдете вы наконец спать, аи нет?! — а сама все говорит и говорит о пропавшем муже, пустых
закромах и коровниках.
Был с ними такой случай. Пришли они в одну деревню. Стучатся в крайнюю избу, открывает
старуха и, поджав губы, говорит:
— Тиф у нас заразный. Нельзя сюды. Яхимович подмигнул ребятам и говорит:
— Мы, бабуся, как раз и есть профессора против тифа. Вы нас должны пропустить, а то мы вас
эвакуируем из этой местности, как рассадник заразы.
Бабка закрестилась:
— Да это ж не я болею, то моя доченька, солдатка.
— Вот мы ее и вылечим, — говорит Яхимович, — проходите, товарищи профессора.
Бабка испуганно посторонилась, они вошли в хату, попросили кипятку для чая. Пока бабка
возилась у печи с чугуном, Яхимович обнаружил в чулане ее "тифозную" дочь и через плечо показал
им большой палец. Они поняли. Потом между Яхимовичем и "тифозной" завязался такой душевный
разговор, что переходя временами в шепот, продолжался до утра. На утро "тифозная" красавица
угощала их чем могла. А когда провожала на пороге, опустила густые ресницы, чмокнула Яхимовича
в щеку, покраснела и прошептала:
— До свиданья, товарищ профессор, не поминайте уж лихом.
— Ну и чудеса, — крутил головой Шалаев, когда они шли вдоль деревни. — Ты, Иван, настоящий
профессор по сердечным делам. Тебя бы здесь оставить, — всех бы солдаток от тифа вылечил.
— Медицина на войне, брат, должна быть всесильной, — ухмыльнулся Яхимович, свертывая
цыгарку.
Догоняли они свою дивизию несколько дней. Много верст осталось позади. В снежной степи по
логам и балкам были разбросаны замерзшие трупы вражеских солдат, лошадей. Здесь же ржавели
разбитые автомашины, а воздетые к небу стволы подбитых орудий казались Виктору похожими на
руки грешников, просящих пощады. Встретили они и длинную колонну пленных, закутанных в
женские платки и шали, в сапогах, втиснутых в соломенные бахилы или лапти, с сосульками под
носом. Виктор крикнул:
— Эй! Гитлер капут!
Из колонны пленных раздался нестройный хор голосов: "Гитлер капут!", "Антонеску капут!",
"Аллес капут!".
Наконец в небольшой деревушке с избами, крытыми соломой и камышом, они догнали штаб своей
гвардейской дивизии. К тому времени уже был взят Ворошиловград, наступление на этом участке
фронта остановилось и дивизия занимала оборону западнее города на берегу Северского Донца.
Из штаба их на попутном грузовике отправили в штаб артиллерийского полка. Но не
всехЛхимовича назначили командиром взвода в полковую артиллерию.
По дороге водитель говорил:
— К Чапаю едете. Геройский командир!
"Чапай" встретил их в своем штабе. Это был сухощавый подполковник лет тридцати с небольшим.
У него были "чапаевские" усы, на голове — кубанка. Он встретил их по уставу. Встал, выслушал
рапорт. Потом каждому пожал руку. В его стройной фигуре, четких движениях чувствовался
кадровый офицер и отличный строевик. Познакомившись, "Чапай" расстелил на столе карту и
началась артигра. Он показывал на карте цели, наблюдательные пункты и батареи. Они готовили
исходные данные и "стреляли" по противнику. Урок по артподготовке продолжался больше часа.
— Ну пока хватит, — сказал подполковник, — теперь давайте поговорим о вашем назначении. Я
решил так. Лейтенанта Глейзера оставляю пока при штабе, лейтенанта Шалаева — в первую батарею
второго дивизиона командиром огневого взвода, Вас — обратился он к Дружинину, — в третью
первого дивизиона командиром взвода управления. Желаю вам боевого счастья. Дружинину он
приказал представиться командиру дивизиона. — Он сейчас на своем НП. — сказал подполковник.
"Чапай" взял трубку полевого телефона:
— "Березка"? Сейчас к тебе придет лейтенант Дружинин. Познакомься. Мы здесь чуток поиграли,
поиграй и ты. Даю тебе на это дюжину "гостинцев".
На НП дивизиона Дружинина вел молодой солдат из полковой разведки. Они довольно долго шли
по узкой снежной тропинке вдоль оврага. Тропинка привела к небольшой высотке. Оттуда по
глубокому ходу сообщения прошли к НП дивизиона. Это был небольшой трехнакатный блиндаж с
земляными лежаками по бокам. На одном из них, у топившейся печурки, примостились два солдата
— ординарец командира дивизиона и связной, в углу блиндажа на ящике сидела телефонистка. В
