Наследник - [35]

Ввиду скудности имеющегося в доме провианта, я решил сходить в магазин. На всем протяжении пути я предавался размышлениям. Что произошло той злополучной ночью в Голосовом овраге? Этот вопрос не вылезал у меня из головы. Он занимал все мои мысли. Во мне роились десятки самых разнообразных предположений, от предельно банальных, до неимоверно фантастических. Но ни одно из них не представлялось мне наиболее вероятным.

Очевидным было только одно — что произошло дикое, варварское убийство. Но вся подоплека этого убийства, весь его антураж, были покрыты непроницаемой завесой тайны. Как я ни старался, но в своих раздумьях я никак не мог пробиться сквозь зеленоватый туман, что покрывал тогда дно оврага.

Все мои стремления рассматривать случившееся сквозь призму логики неизбежно натыкались на мир потустороннего, присутствие которого во всем произошедшем казалось мне очевидным. Ведь об этом присутствии я судил не понаслышке. Я наблюдал его собственными глазами. Я реально его ощущал.

Пережитый мною небольшой скачок во времени, таинственные объекты на фотоснимках, встреча с посланцем прошлого, призрачные ночные видения — ведь все это действительно было! И на нездоровую игру воображения этого не спишешь. Уж слишком явно те явления, с которыми мне довелось столкнуться, соответствовали тем явлениям, которые происходили здесь и раньше. А если совпадения столь явны — это уже не совпадения, а реальные факты, какими бы невероятными они ни казались.

Куда исчезли Карпычев со стариком после того, как спустились в овраг? Каким образом тело Карпычева оказалось в канализационном люке? Кто и почему убил его мать? Где сейчас находится Митрофан Никитович?

Я никак не мог избавиться от ощущения, что ответы на эти вопросы лежат вне пределов моего понимания.

Накупив продуктов, я вернулся обратно и состряпал на скорую руку сытный ужин. Половину приготовленного я отнес Радику (поднос с тарелками я снова поставил перед "детской"; он оттуда быстро исчез, из чего я заключил, что ребенок действительно был сильно голоден), половину съел сам.

Когда моя трапеза подходила к концу, появились Катерина и Баруздин. Хозяйка с белым, как мел, лицом сразу прошла к себе в спальню. Мой шеф, увидев меня, зашел на кухню и уселся рядом.

— Ну, что, посвежел? — приветливо осведомился он.

— Да как сказать? — пожал плечами я. — Относительно.

— Какие планы насчет дальнейшей службы?

Я замялся. Оставаться долее в этой "обители" мне решительно не хотелось.

— Я-я-ясно, — огорченно протянул Баруздин. — Ну, что ж, решил — так решил. Но, надеюсь, ты понимаешь, что мне сначала нужно найти тебе замену?

Я кивнул.

— У тебя найдутся силы еще на одну-две недели?

— Изыщем, — ответил я.

Мой шеф благодарно похлопал меня по плечу.

— Уясни ситуацию, — доверительно произнес он. — Ты сам видишь, что в этом доме творится что-то странное. Как будто его кто-то проклял. У меня голова идет кругом. Два трупа! Два убийства! Одно за другим! Катерина сама не своя. Пацан тоже. Ширяев рассказывал, что когда его вчера опрашивали, он буквально трясся от страха.

— Я даже еду ему отношу наверх, — горько усмехнулся я.

— Вот-вот, — вздохнул Баруздин.

Он внимательно посмотрел на меня и тихо проговорил:

— Впереди следующая ночь. Где гарантия, что сюда снова кто-то не заберется? Черт его знает, что за мотивы у этого маньяка! Поэтому тебе и Панченко придется провести ее на ногах. Панченко — снаружи, тебе — в доме. Глаз не спускать. Внимания не ослаблять. Бдительность, бдительность, и еще раз бдительность.

Мой шеф немного помолчал.

— Я очень боюсь за свою сестру, — шепотом добавил он. — У меня такое предчувствие, что она может стать следующей.

— А почему Вы не хотите временно переселить ее к себе? — также понизив голос, спросил я.

Брови Баруздина взметнулись вверх.

— Не хочу? Да я весь день ее об этом уговаривал. Она ни в какую. Мой дом, говорит, здесь. Жень, я на вас с Анатолием очень рассчитываю. Пойми, от вас зависит жизнь двух человек. Я могу быть в вас уверен?

— Можете, — пообещал я…

Глава двадцать пятая

Чем темнее становилось на улице, тем сильнее во мне нарастало беспокойство. Я с удивлением почувствовал, что начинаю бояться ночей. Впрочем, если разобраться, в этом не было ничего удивительного. В последнее время они приносили только неприятности и беды. Как то будет сегодня?

Пока все вокруг окончательно не погрузилось во мрак, я решил тщательно осмотреть дом. Убедившись, что все окна наглухо закрыты, я спустился в холл, запер изнутри входную дверь, уселся в кресло и погрузился в свои мысли.

Перед моими глазами замелькали сцены юности. Школа. Институт. Друзья-приятели. Наверное, это была своеобразная защитная реакция моего сознания на мучившие меня переживания. Ведь юность — это самая счастливая пора. Но приятные воспоминания продолжались недолго. Мною снова завладели ужасные картины прошлой ночи.

Вскрик… Окровавленное тело старухи… Таинственный силуэт…

Кто же, все-таки, мог накануне пробраться в дом? И был ли это, вообще, человек?

Запиликала телефонная трель. Я от неожиданности вздрогнул. Звонил Панченко.

— Ты привел себя в повышенную боевую готовность? — поинтересовался он.