Наследник фаворитки - [62]

«Пойду и назло устроюсь в ателье, — с горечью думал он. Так в отчаянии решают утопиться. — Меня везде с радостью примут. Вот только пальцы колоть неохота. А наследство фаворитки? Ему одному достанется? Нет уж, дудки!»

Это были отговорки: Юрашу самого уже не слишком тянуло к честному добропорядочному труду — он был отравлен ядом легкой наживы.

Утром голод выгнал Юрашу на улицу, но у него не было еще никаких планов.

В кармане куртки скромно позванивало несколько медных монет. Все, что осталось в наличности. Весь остальной капитал Юраша спустил в карты. Признаться в этом Алику он не посмел.

Надеяться было не на что. Ждать помощи неоткуда. В чудеса Юраша не верил. Он вышел на улицу, как выходит из лесу к деревне подгоняемый голодом волк. Правда, отнимать он не умел, а просить еще не научился.

Юраша решил податься к центру, просто так, без определенной цели. Сначала шел пешком, потом сел в троллейбус. Здесь и назначило ему провидение встречу, которая могла бы стать его счастьем…

У Тони была фигурка, к которой прилипали мужские взгляды. Даже самый взыскательный вкус не мог бы найти в ней малейшего изъяна, но лицо…

Впрочем, женщина всегда остается женщиной. Как и все ее сверстницы, Тоня мечтала о принце, который нежданно-негаданно явится к ней, наденет на ее стройные ножки волшебные башмачки и, глядя на нее, будет влюбленно улыбаться. Она была уверена — он не разочаруется в своем выборе.

Каждое утро Тоня спускалась в лифте с восьмого этажа и бойко, с надеждой, тук-тук-тук-тук высокими каблучками, шагала к троллейбусной остановке.

После работы, грустно постукивая каблучками, она торопилась в свою маленькую комнату на восьмом этаже, где ее никто не ждал. В тайниках ее сердца уже зрело горькое опасение, что сказочный принц ненароком завернул к другой Золушке, а она так и не дождется его…

Сегодня у Тони было приподнятое настроение. Ей приснился хороший сон. Она его не помнила, но на душе теплилось предчувствие удачи, неожиданной радости. Перед работой она особенно тщательно причесалась, сделала укладку, чтобы смягчить слишком несообразные, угловатые черты лица, придать им хоть каплю женственности. Довольная, оглядела себя в зеркале.

«Слава богу, — решила Тоня. — С этой прической я не так похожа на индейца — предводителя воинственного племени каманчей».

Как видно, скромная девушка не была лишена чувства юмора. Она надела на всякий случай лучшее шерстяное платье голубого цвета, плотно и красиво облегающее ее безупречную фигуру, захватила элегантную белую сумку и захлопнула за собой дверь. Тук-тук-тук — весело застучали каблучки по площадке.

Выйдя на яркий солнечный свет, она зажмурилась, улыбнулась от удовольствия и заметила неподалеку жильца из своего подъезда — они частенько случайно сталкивались именно в парадном или у лифта, и он, почтительнейше и даже будто бы чуточку робея, кланялся ей.

Она охотно кивнула ему и вся, полная молодого задора и неосознанных надежд, устремилась вперед. Как-то мельком, краешком ума посочувствовала бедняге и тут же забыла о нем. Он был рыцарски галантен, всегда безупречно одет, скромен, но… слишком уж маленький, словно лисенок.

Они не были знакомы, но, как добрые соседи, с некоторых пор стали здороваться. Инициативу проявил он, и она, разумеется, чуткая ко всякому вниманию, охотно откликнулась на обычную вежливость, хотя и не придавала ей никакого значения. Однажды она заметила, что он носит туфли на непомерно высоких каблуках, и в ее душе шевельнулось подобие материнской жалости.

День выдался чудесный во всех отношениях. Во-первых, из института сообщили, что она переведена на четвертый курс. Тоня была студенткой вечернего отделения планово-экономического факультета. Во-вторых, пришло письмо из Ялты от приятельницы по работе — взбалмошной ярко-рыжей девчонки, которая восторженно описывала свой успех у поклонников. В-третьих, Тоня получила квартальную премию. В виде шутки ей вручили целиком пятидесятирублевую купюру. Все мило улыбались, а Тоня чувствовала себя именинницей.

Домой она возвращалась окрыленная и почти счастливая. В троллейбусе, расплачиваясь за проезд, как бы невзначай вытащила из сумки новенькую зеленую хрустящую бумажку и тут же спрятала. Ее лицо размягчила мимолетная добрая улыбка.

Она поспешно, будто провинилась, подняла глаза. И замерла, не в силах шевельнуться. Это казалось непостижимым. На нее внимательно смотрел явившийся из ее грез принц. Это был Юраша… Купюра в пятьдесят целковых вызвала у него необыкновенный прилив всех душевных и физических сил.

Из-под ворота модной, спортивного покроя серой куртки виднелся желтый шелковый бант. Тоня успела заметить — у него тщательно отглажена складка брюк и штиблеты отполированы до глянца.

Но глаза… Ах какие это были глаза! Сколько блестело в них неподдельного восхищения, обжигающего чувства, прямо-таки кипящей страсти! Тоня понимала, что неприлично смотреть, не отрываясь, в лицо незнакомому молодому мужчине, но не в силах была опустить взгляд. Все условности разом потеряли всякое значение, куда-то отступили, уменьшились до микроскопических размеров и исчезли.