Наследник - [51]

Он немного помолчал и продолжал:

— К сожалению, после возвращения капитана с фрегата не успели ничего сообщить — началось сражение. Почему американцы и европейцы вдруг словно сошли с ума — мне неизвестно.

— Мне известно, — тяжело уронил директор КВИБ-2.

— Прошу вас, Рихард Модестович, — перевел на него взгляд император.

— До них откуда-то дошли сведения, что от обнаруженной на Н237 информации будет зависеть, ни много ни мало, судьба обоих цивилизаций, нашей и крэнхи. Откуда они это взяли, наши агенты выяснить не сумели. Судя по косвенным данным, то же самое сподвигло на бунт и два клана крэнхи — Шха-Маййанх и Тхай-Меййон.

— Крайне любопытно… — постучал пальцами по столу академик Шпагин. — Но это не все, как я понимаю?

— Не все, — вздохнул Томилин. — Но адмирал Романцев видел случившееся своими глазами, поэтому слово ему.

Анатолий Николаевич поморщился, но не стал ждать повторения просьбы и рассказал, насколько мог подробно, о бое на орбите и исчезновении «Тени» с «Поиском» после того, как их соединили в единое целое серебристые щупальца.

— Значит, они, как и комплекс Лонхайт, превратились в двухмерные тени, а только затем исчезли? — уточнил академик.

— Да, — подтвердил адмирал.

— Получается, Шмелев каким-то образом сумел запустить контуры в двигателе, оставшиеся для нас непонятными, — констатировал император.

— Это не контуры, ваше величество, если исходить из известного на данный момент, — возразил Томилин. — Это полноценный двигатель, работающий на неизвестных принципах. В нашем распоряжении есть еще два таких, я уже отдал распоряжение продолжить их исследования силами ученых Саратовского инженерного института — там лучшие из лучших собрались.

— Хорошо, — кивнул Александр VI. — Может, что-то сумеют понять. Есть предположения, куда мог отправиться Шмелев со товарищи?

— Ни малейших, — развел руками директор КВИБ-1. — Если направление гиперпрыжка вполне можно определить, то здесь…

— Ясно, — вздохнул император. — Выходит, мы можем только ждать, как это ни печально. Судя по всему, наш курсант действительно нашел нечто очень важное, но это — только промежуточный результат. Возможно, координаты чего-то другого, куда он и отправился.

— Может и так, — кивнул Томилин. — Но даже все вышесказанное не объясняет поведения наших бывших союзников. Все-таки двести с лишним лет союза…

— Союза скрипя зубами, — насмешливо возразил Шпагин. — Вспомните все их провокации — само существование имперской России для них все равно, что кол в глотке. Ведь мы осмеливаемся идти своим путем, отказавшись следовать указаниям из Вашингтона и Брюсселя, а это для них нестерпимо. Ненависть к нам нарастала постепенно, особенно при виде наших успехов. Они множество раз пытались разрушить Империю изнутри, но не вышло, только некую часть гуманитарной интеллигенции перетянули на свою сторону, но и те, пожив на западе несколько лет, в большинстве меняют свое мнение и возвращаются. Западникам просто нечего предложить нашей крылатой молодежи, бредящей небом. Обогащайтесь? Стремитесь только к материальным благам? К власти и влиянию? Да любой русский юнец, услышав такие призывы, только брезгливо поморщится. А западники искренне не понимают, как это так. Даже в конце двадцатого и начале двадцать первого веков, когда они нас почти победили, им не удалось развратить весь наш народ, остались несогласные, которые, в конце концов, и смогли повернуть страну в другом направлении.

— Эгорационалисты, — криво усмехнулся профессор Васташев, социолог. — Рациональный эгоизм не признает ничего, что нам понятно и близко. О чем речь, для них даже честь — пустой звук, пережиток феодального прошлого. Мечтать, по их мнению, стоит только о достижимом, поэтому мы и оставляем их все время позади, мы способны, в отличие от них, заглянуть за горизонт. Они разучились мечтать.

— Это все, конечно, интересно, но не отвечает на главный вопрос, — не выдержал Романцев. — Что теперь? Большая война?

— Вряд ли, — усмехнулся Таймыров. — Струсят. Наши агенты сообщают, что после неудачи в штабах американцев и европейцев воцарилась растерянность. Они планировали быстро захватить фрегат, считая, что после этого мы уже ничего не сможем сделать. И, в общем-то, были правы. Мы бы не пошли на большую войну даже ради человека из списка номер один.

На этот раз адмирал обратил внимание на «список № 1», но не понял что это такое, только окинул собравшихся растерянным взглядом.

— Со временем узнаете, — понял его растерянность император. — Кстати, Анатолий Николаевич, что решили делать с сыном?

— В армию! — отрезал тот. — Срочно! Причем в учебку космодесанта, новосибирскую. Там из него дурь выбьют!

— Правильное решение, — кивнул его величество. — Николай Петрович, позаботьтесь о призыве молодого человека, причем пусть его сразу патруль заберет, а то еще в бега подастся. Вы согласны, адмирал?

— Да, — кивнул Романцев.

— Мы отвлеклись, — вмешался директор КВИБ-2. — Так вот, на большую войну американцы с европейцами не решатся, но нагадить нам смогут изрядно. Возможны довольно серьезные боестолкновения, но это, как считают аналитики, ненадолго. Хуже, если наши противники договорятся с двумя восставшими кланами крэнхи.