Наследник чемпиона - [55]

– Так он тебе и сказал, – отвернувшись от лобового стекла, чтобы не было видно, что он делает, Гулько сплюнул на землю и пояснил: – Быкует.

– Конечно, не скажу, – подтвердил Мартынов. – Просто я еще не обдумал способ, как заставить одного из вас, получившего десять миллионов, отдать семь.

– А в чем проблемы? – удивился Рома Метлицкий.

– Проблема в том, что если Артуром окажусь я, – вклинился Гулько, – то я не намерен делиться с американскими козлами бабками, которые заработал мой отец.

Мартынов указал на него пальцем:

– Вот поэтому, вот именно поэтому я и быкую!

– А там точно сосна была?.. – с ядовитым акцентом выдавил Метлицкий.

– Да, была! – взвился Гулько. – И сейчас есть, в отличие от собаки! Ты посмотри на себя, Метла. Ну, можешь ты быть сыном боксера? От апельсинки осинки разве вырастают?

Метлицкий пообещал не довезти Гулько до Управления, и это несколько разрядило ситуацию. Маша совершенно не понимала, что происходит на улице, хотя через опущенное стекло слышала каждое слово трех мужчин. Фраза «десять миллионов долларов» для нее было то же самое, что «триста тысяч долларов», или «три триллиарда долларов», то есть сумма, не укладывающаяся в голове. За все время выезда «на природу» она уже пришла в себя, поняла, что убивать никто не станет ни ее, ни Мартынова, и успокоилась. Теперь, коротая время на переднем сиденье машины, она сжимала в руках кролика и равнодушно умножала в уме десять миллионов долларов на тридцать рублей и пятьдесят копеек. Получалось плохо, поэтому она, скорее от скуки, нежели от необходимости, проникла рукой в «бардачок» в поисках калькулятора. Рука наткнулась на нечто похожее, но это оказалось не чем иным, как… подаренным ей телефоном. Вспоминая инструкцию по пользованию, она включила его, и вдруг вспомнила, что перед уходом ставила камеру на запись. Содрогаясь от неприятного чувства, Маша…

Глава 17

…включила воспроизведение…

То, что она увидела и услышала, была не страшная картина ее избиения. Просмотрев запись, она дрожащей рукой уложила телефон на место и закрыла крышку ящика.

– Все, закончили, – отрезал Андрей. – Чтобы прийти к этому разговору, мне потребовалось девять дней, и я не намерен тратить ни минуты больше. Есть банк, связь с которым имею лишь я. Начнем с милиционера. Из уважения к тяжелым условиям труда. Сегодня суббота, в выходные дни не работает ни один уважающий себя банк. А нам нужен уважающий себя, с выходом на международные финансовые операции. Поэтому в понедельник мы встречаемся с тобой на площади Труда в три часа дня и отправляемся в «Сибвнешторгбанк». Где эта площадь и где этот банк, я понятия не имею, но в понедельник знать буду. В этом заведении мы «откатаем» твои пальцы, и я факсом отправлю их в мне известный зарубежный банк с сопроводительным письмом. Тест «А» – результаты дактилоскопической экспертизы будут готовы уже через два часа. После этого мы еще раз «откатываем» вас, Роман Алексеевич, и отправляем по тому же адресу для проведения теста «Б». Если оба отождествления дадут положительный результат, я скажу, что делать дальше. Если нет, то во вторник мы встречаемся с товарищем, который сейчас закован в кандалы. И еще одна небольшая деталь…

Все десять миллионов формально принадлежат одному из вас. Формально… Но по-человечески доля Артура Малькова занимает лишь тридцать процентов от этой суммы. Если же совсем по-человечески, то ему не принадлежит ни цента, ибо Виктор Мальков так и не вышел на ринг в Вегасе. Несмотря на это, человек, подписавший в семьдесят восьмом году договор вместе с Мальковым, проявил чудеса порядочности и щедрости. Я знаю этого монстра почти семь лет, поэтому смело могу вас заверить, что это сделано в состоянии старческого маразма. Впервые в жизни он проявил себя как человек… – Андрей окинул взглядом собеседников. – Вы уже должны понять, к чему я так расстилаюсь перед вами. К одному из вас отнеслись с известной долей меценатства, и я не вижу причин отвечать на сей поступок скотством. Три миллиона Артур Мальков забирает себе. Семь – в моем присутствии – отправляет на указанные мною же реквизиты.

– Мне кажется, он врет, – уверенно заявил Гулько. – Артуру принадлежат все десять, а этот аферист «метет пургу», чтобы отмести себе на счет две третьих.

– Вот что я вам скажу на всякий случай… – процедил американец. – Мне плевать на то, что думает о сказанном мною каждый из вас. Я делаю свою работу, и за это мне платят хорошие деньги. Видите ли, десять миллионов долларов – весьма солидная сумма. Если меня убьют, то здесь появится целая команда, и каждый из них, в отличие от меня, говорит очень мало, а стреляет и режет не задумываясь. Если ты, Метлицкий, или ты, Гулько, не хотите, чтобы ваш город захлебнулся в крови вашей и ваших близких – а искать будут именно вас, и через ваших близких – не мешайте мне не только делать, но даже и думать. Больше не будем к этому возвращаться?

– Может, поделить три миллиона на троих, по-честному? – неожиданно для себя тихо произнес Метлицкий. – Кому бы ни достался приз, а? Поделить поровну – и дело с концом…

– Министр вроде бы не коммунист, – пробормотал Гулько. – Откуда эти марксистско-ленинские замашки? Метла, ты что, учебники по научному коммунизму в засадах листаешь?