Наследник чемпиона - [19]

А мост через плотину на ОбьГЭС? Расшатался сволочь – пятьдесят лет всего без ремонта, а расшатался! К сентябрю мост должен функционировать в полную силу! – дал команду мэр. Никак не можно! – отреагировали мостостроители – понимаете, технологии, ГОСТ, человекочасы… К ноябрю! – поправили они. Мэр не согласился, но мост построили к июлю. Горожане решили на следующих выборах голосовать за прежнего мэра.

А при чем тут мэр? Просто приехал Рома Гулько на стройку, подозвал главного инженера и спросил, щелкая семечки да посматривая на вялую возню полупьяных рабочих под опорами:

– Ты знаешь, сколько у меня киосков на том берегу?

– Нет, – признался главный инженер.

– Сто восемьдесят четыре. Поэтому если через месяц по этому мосту на ту сторону не переедет первая машина с товаром, я тебя продам вьетнамцам. Будешь сидеть в подвале на цепи. Шелушить рис за пятьдесят центов в день. А твои замы будут, как индейцы, мой товар на лодках на тот берег доставлять.

Гул многое умел и почти все мог. С этим уже все давно согласились, но всегда найдется кто-то… Это как крошки на постели. Сколько ни стряхивай…

Гарик Халсанов в последние месяцы вел себя вызывающе, полагая, что если он не попал под первые месяцы «чистки», то это не по причине занятости Гулько, а по какой-то другой. Возможно даже, по причине его, Гарика, величия и бессмертия. Поэтому шел к ближайшим столикам с кавказской уверенностью и спокойствием. Справедливости ради нужно заметить, что о присутствии в ресторане, где он собирался праздновать именины, Ромы Гулько он даже не догадывался.

А тот, лукаво ухмыляясь, вынул из кармана колоду красочных пластиковых карт и жестами матерого каталы стал выкладывать на столе пары, тройки, покеры и вееры. Молниеносным жестом собирал, и двумя движениями раздавал на четверых. Собирал и одним жестом раздавал на троих по четыре карты, по пять, по семь… Тасовал между пальцами, раскатывал спиралью и снова собирал. Эта профессиональная игра с самим собой, больше похожая на мистику, привлекла десятки глаз вокруг, и девчонки с молодыми людьми, осторожно показывая взглядами направление, призывали спутников полюбоваться вместе с ними.

Этого мелькания цветного пластика не замечали лишь поглощенные предвкушением праздника азербайджанцы. Гогоча между собой, они занимали три столика кряду, жестами и щелканьем подзывая всех официантов сразу.

Внезапно в кармане Гула запищал телефон. Остановившись на мгновение, он вынул трубку и прижал к уху.

– Да?

Покачал головой.

– Хорошо, сейчас пришлю за ним людей.

– Хорек? – справился Крот, разминая под столом кисти рук.

Рома снова покачал головой, только теперь уже отрицательно, созвонился с кем-то и вернул телефон в карман. И только потом повернулся в сторону Халвы и, не глядя на него, задорно крикнул:

– Гарик, здравствуй, дорогой! Каким ветром?

В зале словно у всех пропал слух – тишина была настолько мертвенна, что слышалось, как на кухне шкворчат на сковороде котлеты.

– И тебе здравствуй, Рома, – справившись с оцепенением, проговорил Гарик. Он знал, на чью территорию залез, когда требовал дань с продавцов меховых изделий, и сейчас нужно было всем дать ответ на последний вопрос – возможен ли подобный кураж в тот момент, когда рядом сам Гул.

– Присядь ко мне, дружище, – пригласил Гулько, продолжая раскатывать на столе узоры. – Пульку распишем. Я тебя с годовщиной поздравлю. Надеюсь, не с последней.

– Я в карты не играю, – Гарик пришел в себя окончательно и, увидев, что рядом с заклятым врагом всего двое, вновь почувствовал в руках поводья.

– Почему же?

– Потому что всегда полагаюсь на свой ум, а не на случай.

Острота ответа была поддержана азербайджанской стороной.

– А в картах именно на ум и нужно полагаться, – возразил, теряя улыбку, Гул. – Наверное, именно поэтому ты в карты и не играешь. Хотя если бы пятилетку отмотал, тогда, может быть, и катать научился, и думать. Но ты ведь не «заезжал» ни разу, верно?

Гарик думал, где его обидели. Не поняв, сделал вид, что понял.

– Ты, Гулько, привык людей оскорблять…

– Как ты меня назвал? – перебив, прищурился Рома.

Не привыкший к блатным зацепкам азербайджанец пропустил вопрос мимо ушей и решил закончить собственную речь.

– Или ты по привычке все делаешь? Забываешь, что время идет и люди меняются? – Халва развязался окончательно, и его понесло. – Зачем со мной сейчас так говоришь? Я сам так с тобой поговорить могу.

– Ну, иди, если мужчина, поговори, – Рома пнул из-под стола четвертый, свободный стул.

Секунду подумав, Халсанов встал, что-то буркнул спутникам и, подойдя к троим в спортивных костюмах, отвалился на спинку ресторанного стула, больше похожего на офисное кресло.

– Ну, и что дальше?

Вместе со стулом к столу пробрался еще один азербайджанец и уселся рядом с Халвой.

– Тебе кто позволил за стол садиться? – сверкнул взглядом Рома. – Ну-ка, исчез отсюда!

Темная гвардия рванулась с места, но Халва остановил ее одним движением руки.

«Гыр – гыр – гыр – гыр!» – словесно подтвердил он свой жест, и все вернулись на место, поблескивая своими, похожими на маслины, глазами.

Более благоразумные сторонние посетители стали покидать ресторан. Вскоре из едоков и веселящихся остались лишь противоборствующие стороны, группа музыкантов с Викой и троица подпитых командированных, один из которых все еще на что-то надеялся.