Наследник Аркона - [26]

— А теперь, я уверен, вы будете нам рассказывать, что меч у вас волшебный, а тощая девица позади — это принцесса… — продолжал всадник, при этом Фонтейна тяжело задышала, но вовремя сдержала свой язык, — …и что поэтому вам необходима сотня-другая добрых молодцев, вроде нас, и, наконец, призовете нас встать на защиту вашего великого и справедливого дела.

Вся компания, кроме Дурга, открыто рассмеялась.

— Э-э-э… да! — только и нашел что ответить Эрик. Чего-чего, но такого развития событий он никак не мог предположить. Ему во что бы то ни стало надо захватить инициативу. Неожиданно конь под Эриком нервно задвигался на месте, и левая нога принца резко дернулась, отчего она соприкоснулась со шпагой, висевшей сбоку, и в этот момент Эрик почувствовал, как от нее к нему идут какие-то сигналы. Его рука потянулась к рукоятке шпаги, и во внезапно наступившей тишине раздался его крик:

— Клинок же Аркона вбирать будет силу отовсюду вокруг!

Ему показалось, что его шпага засверкала ярким синеватым светом и по лезвию пробежала полоска то ли огня, то ли расплавленного металла.

— Эрик, я бы не хотела… — начала было Фонтейна, но снова невольно замолкла, прервав уже готовую сорваться из ее уст «изысканную» фразу, одну из тех, что в свое время так удивляли придворных королевства Хильд, которыми принцесса награждала присутствовавших, произнося их скороговоркой и на одном дыхании, как ответную реакцию на какое-нибудь непредвиденное событие. Однако на этот раз даже ее быстрый язык не успел, так как Эрик уже вынул одним махом шпагу и высоко поднял ее над головой. Именно в этот момент он с грустью заметил, что лезвие шпаги было из обычной стали и на нем, очевидно, он увидел отблеск последних лучей солнца, уходящего на закат. И все это произошло на несколько мгновений раньше, чем до принца донесся пронзительный крик Фонтейны, предупреждавший об опасности. Эрик оторвал свой унылый взгляд от шпаги и увидел, с еще большим удивлением, пять или шесть стрел, воткнувшихся в его тело. Он, все продолжал смотреть на них, как завороженный, упал на землю и потерял сознание.

Вслед за этим раздался зловещий и печальный крик филина, смотревшего на то, как несколько человек выскочили из-за деревьев и будто смутные тени бросились к упавшему, держа в руках кто лук, кто копье, кто кинжал. Один из них подхватил под уздцы коня Эрика и унял его нервозность, а Дург ухватился за уздечку Героя, лишив таким образом Фонтейну последней возможности бегства.

— Ну что ж, принцесса, не соизволите ли вы составить мне компанию и направиться в мой королевский двор? Наш вечерний банкет доставит вам удовольствие.

— К черту с вашим банкетом! Еще чего придумали!

Кто-то рассмеялся на это. Другие продолжали потрошить переметную суму и пожитки пленников, а Дург продолжал пристально всматриваться в Фонтейну, нахмурив брови и складки на лбу.

— А ну-ка пошли, погуляем, — наконец, произнес он, отбросив в сторону притворную вежливость и расшаркивание. — Заник, подержи ее коня!.

Фонтейна уставилась своим пристальным взглядом на приближающегося человека. Стараясь вложить как можно больше холодного презрения в свой голос, она прошипела ему в лицо:

— Попробуй только тронь и ты всю свою жизнь будешь жалеть об этом!

Дург заколебался, и тогда кто-то крикнул ему:

— Ну что, испугался этой кошки, Дург?

— Если и есть что интересного в этой заднице в седле, так это сифилис, как, впрочем, и на роже тоже! Кто схватится за нее, тот и вправду будет жалеть об этом всю жизнь, — грубо ответил Дург и отошел.

Когда нападавшие повели за собой подчинившуюся им Фонтейну, которая решила, что в данный момент, по крайней мере, самое благоразумное в ее положении будет вести себя спокойно, филин чародея Феррагамо, — а это, конечно, был он, — быстро полетел обратно в местечко Хоум, к своему хозяину.

Утром Кория обнаружила, что Фонтейны нет в ее спальной комнате, куда она зашла позвать принцессу на завтрак. Сначала Кория не очень обеспокоилась отсутствием Фонтейны, думая, что девушка могла уйти на утреннюю прогулку, затем ее охватили сомнения, ведь принцесса никогда не проявляла особенной любви к прогулкам и даже лишним движениям и физическим нагрузкам. Беспокойство закралось ей в сердце тогда, когда пришел Марк и сообщил, что он нигде не может найти Эрика.

«Возможно, он ушел упражняться со своей шпагой? — промурлыкал Пушок, язык которого был понятен Марку. — Мне кажется, за последнее время он заметно окреп, не так ли?»

— Брысь, Пушок, не до тебя сейчас! — прикрикнул Марк, рассердившись на кота. Младший принц находился в это утро в особенно взвинченном и тревожном состоянии, а тот факт, что известие об исчезновении Эрика и Фонтейны нарушили шаткое равновесие в заведенном порядке дома, где укрылись беглецы, привело Марка в полное замешательство.

Поскольку утро уже закончилось и наступил день, а Сов, как заметил Феррагамо, все еще не вернулся, чародей сделал вывод, что исчезновение Эрика, Фонтейны и отсутствие Сова не случайные, а взаимосвязанные явления. Чародей, поначалу не решавшийся тревожить без крайней нужды Шилла и его воинов, все же, в конце концов, вызвал их к себе.