Наследник Агасфера - [10]

Свист еще раз мысленно сравнил сюжеты на ладанке и наколке. Основной фигурой был черный монах с крестом в руке, которым на татуировке он указывал в сторону часовни. Можно было предположить, что золотая ладанка была спрятана именно там. Но Кортес не зря в инсулиновой коме бредил «рыжьем», то есть золотом. Под словом «рыжье» подразумевалось множественное число. Это предположение требовало проверки.

Свист часто проходил мимо заброшенной, полуразвалившейся часовни, стоящей в дальнем углу больничного двора. Рядом с ней была братская могила, в которой покоились останки психбольных, расстрелянных немцами в сорок первом году. От старожилов он узнал, что когда линия фронта начала стремительно приближаться к Стрелковому, всех больных вывели за пределы больницы, раздали паек и указали дорогу на восток. Они шли, пока была еда. Как только паек закончился, все повернули обратно. Больные пришли в Стрелковое одновременно с немцами и тут же были расстреляны. Похоронили их у часовни в общей могиле. Среди местных жителей упорно ходили слухи о появляющемся в лунные ночи на месте расстрела и у могилы черном призраке, и они неохотно заходили в этот угол двора.

Между обедом и ужином у Свиста было несколько часов свободного времени. Он распряг лошадь и повел ее пастись на поляну, где заканчивалась территория больницы. Заброшенная часовня одиноко стояла у братской могилы, охраняя покой захороненных в ней людей. Могильный холм порос сорняками и почти сравнялся с землей. Двери часовни были наглухо заколочены крест-накрест досками, а единственное окно было забито потемневшим от дождя листом фанеры. Свист сел верхом на лошадь и подъехал к оконному проему, оказавшемуся на уровне груди. Кнутовищем он толкнул фанерный лист. Тот держался на одном гвозде и легко отошел в сторону. Свист стал на круп лошади и, уцепившись за прогнившую раму, заглянул в окно. В полумраке внутреннего помещения он увидел гранитный прямоугольник, стоящий в центре часовни.

«На него монахи ставили гроб с покойником для отпевания, и целую ночь молились за упокой его души», — догадался принудчик.

Когда глаза привыкли к зыбкому полумраку, в изголовье гранитной глыбы он увидел квадратный проем, чернеющий на фоне серого пыльного пола. Рядом лежала сдвинутая плита. У стены стояли лом и штыковая лопата, принадлежавшая Кеше. Свист узнал ее по укороченному держаку, который Горбун подогнал под свой рост.

«Так вот для чего ему понадобился Кеша, — понял Свист. — Хилому Кортесу такую плиту сдвинуть было не под силу. Но когда они добрались до чего-то сокровенного, между ними возникла ссора, как часто бывает при дележе. Победителем оказался, конечно же, Горбун. Он и принес ладанку в отделение».

Свист глянул под потолок. Там под дырявым куполом ворковали дикие голуби. Только они видели и знали, что произошло в тот роковой для Кортеса день.

Свист спрыгнул с лошади и огляделся. Вокруг не было ни души.

Глава 8

В ПОДЗЕМЕЛЬЕ

Кеша ненадолго пережил Кортеса. Через неделю он умер от сердечной недостаточности. Таков был официальный диагноз. Его похоронили на больничном кладбище, за оградой, рядом с Кортесом. За два дня до смерти Горбуна Свист видел, как ночью на «буйняк» приходил Тутанхамон. Свиста удивило, что он, вопреки обыкновению, был одет в темный лыжный костюм и спортивные тапочки.

Свист пообещал дежурившему в ночь санитару две бутылки самогона и отпросился до утра. В этот день он не отвел лошадь на конюшню, как обычно, а вместе с телегой оставил на дворе у Полины. В телеге под сиденьем лежали керосиновая лампа и толстая веревка. Он зашел в сарай и из-под стопки дров достал ладанку, завернутую в плотный целлофан.

Свист развернул сверток и одел ее на шею. На душе стало сразу легко и спокойно. Казалось, что ладанка, прикоснувшись тыльной стороной к коже, наполнила тело энергией. «Наверняка, это принесет мне удачу», — мелькнуло у Свиста в голове.

Когда он подъехал к часовне, взошла полная луна и осветила поляну зыбким, призрачным светом, стараясь заглянуть своим желтым глазом Свисту в душу «Все невероятные события происходят в полнолуние. Не удивлюсь, если встречу здесь выходца из потустороннего мира, о котором судачили в Стрелковом, — усмехнулся про себя Свист. — Надо бояться живых, а не мертвых. А лучше ни тех, ни других».

Единственное, чего он сейчас опасался — обрести чувство страха. Он машинально прикоснулся рукой к ладанке. Прикосновение сразу же привело мысли в порядок. Мозг стал работать четко и ясно. Свист подвел упряжку вплотную к стене часовни, достал керосиновую лампу и привязал к поясу. Став на телегу, он прикрепил один конец веревки к оглобле и закинул ее в чернеющий оконный проем.

«Странно, что на окне нет фанерного листа. Наверное, сорвало ветром», — подумал Свист.

Подтянувшись на руках, он лег грудью на прогнивший подоконник и перебросил свое тело внутрь часовни. Вверху недовольно захлопали крыльями испуганные незваным гостем дикие голуби. Свист замер на мгновение, прислушиваясь к ночным звуками, и, не услышав ничего необычного, стал осторожно спускаться по веревке. В нос ударил запах сырости и птичьего помета. Коснувшись ногами пола, он достал спички, зажег лампу и замер, вслушиваясь в зловещую тишину. Где-то в саду ухнула несколько раз и затихла сова. Осторожно ступая по пыльному полу, Свист приблизился к проему и заглянул в уходящий вниз колодец, выложенный диким камнем. Увиденное он вначале посчитал галлюцинацией. Из черноты колодца шел тусклый, едва приметный луч света. По вертикальной стене уходила в темноту лестница из металлических поржавевших скоб, расположенных в полуметре друг от друга. Свист задул лампу, на ощупь нашел лом, забытый Иннокентием, и, попробовав первую скобу ногой на прочность, двинулся вниз. Он насчитал шесть скоб, когда уперся ногами в твердый грунт.