Наследница журавля - [38]

Акира взял кубок и провел пальцем по его краю.

– Здесь какой-то налет.

– Иногда отец хранит – хранил – в своем кабинете запасы хурмы. Ему нравится самому выжимать из нее сок.

Вдруг Хэсина застыла на месте. Когда его могли отравить, если в тот день никто не приносил ему ни еды, ни питья?

– Некоторые яды действуют лишь через несколько дней, – сказал Акира. – А еще кубок мог быть обработан заранее.

Это было вероятно. Виток за витком, Хэсина раскручивала кисточку, сжимавшую ей палец.

Акира подтянул к себе «Постулаты» и вместе с Хэсиной стал изучать разворот, на котором была открыта книга. Там приводилась биография Первого. В юности он был обычным уличным актером, а потом совершил какое-то преступление против императора, и его приговорили к казни. Прочие эпизоды его жизни – побег с десятью другими заключенными и приход к власти – описывались столь же туманно.

Хэсина этому не удивлялась. Она считала, что легенды сравнимы с лентами, которыми люди по собственной воле завязывают себе глаза, когда речь заходит о героях. Первый был отличным тому примером: большая часть отрывка, который они прочитали, повествовала о его доброте и стремлении к справедливости. Этот честный, справедливый человек убил десятки тысяч пророков, но на этих числах никто не заострял внимания.

Если у Акиры и было свое мнение о Первом или каком-нибудь другом из Одиннадцати героев, он оставил его при себе.

Он поднялся на ноги и поднес страницы книги к пламени свечи, стоящей на столе.

– Что мы пытаемся найти? – рискнула спросить Хэсина. Она чувствовала себя так, будто снова училась у Санцзиня бою на мечах, постоянно отставая от него на один шаг.

– Метку убийцы. – Акира поднес книгу к лицу. На мгновение Хэсине стало не по себе: ей показалось, что он хочет лизнуть страницу. Но в итоге он всего лишь понюхал разворот.

– Но зачем убийце оставлять метку? – Она боялась, что задает глупые вопросы, не понимая чего-то очевидного. – Разве она его не выдаст?

– Люди считают, что яд – самый легкий способ убить человека и не попасться. – Акира отложил книгу и стал разглядывать остальные вещи. – На самом деле подстроить аварию, например, не намного сложнее. Отравитель, который не избавляется от тела жертвы, хочет что-то сообщить миру.

Хэсина не успела задать еще один вопрос: Акира вручил ей шнурок с медальоном и стал сосредоточенно изучать ханьфу посыльного.

Она стала рассматривать иероглиф, вырезанный на круглой нефритовой пластинке. Долголетие. Обычная безделушка. В плетеном шнурке тоже не было ничего особенного.

Треск шелка оборвал ее мысли. Она перевела взгляд на Акиру и поморщилась: он заканчивал раздирать костюм по шву. Тем не менее она помогла ему расправить на полу получившиеся куски ткани. На внутренней стороне не оказалось ничего необычного.

Она откинулась назад и посмотрела на свои «улики». На самом деле они представляли собой лишь груду безделушек. Что она могла узнать благодаря украшению или, скажем, ножу, который отец каждый день носил на поясе? От разочарования у нее закружилась голова, но все-таки она потянулась за флакончиком с благовониями – последней вещью, которая у них осталась.

С одной стороны на алебастровом пузырьке была нарисована крошечная гора, с другой – журавль. Хэсина ногтем подцепила нефритовую пробку.

– Осторожно. – Акира взял флакончик, понюхал его и отдал обратно. – Обычные благовония.

Хэсина поднесла к носу отверстие величиной с соевый боб. В ее горло тут же ударил запах, который она мгновенно узнала бы где угодно.

Она медленно опустила флакончик. Когда она заговорила, ее голос звучал хрипло:

– Это принадлежит моей матери.

Когда она ребенком стояла на коленях в покоях королевы, там дымились точно такие же можжевеловые благовония – одна палочка за другой. Почему этот флакончик оказался на столе отца? Акира молчал, и Хэсине становилось все тревожнее.

– У кого-нибудь была причина убивать вашего отца? – наконец спросил он.

Еще неделю назад она не смогла бы ответить на этот вопрос. Тогда рана на ее сердце была слишком свежа, и в нем не могло зародиться подозрение, что кто-то желал королю зла. Но теперь эта рана затянулась корочкой, и Хэсина проговорила, доставая слова из-под ее засохших краев:

– Да. У Ся Чжуна.

Она подошла к столу и вернулась с чистым свитком и кисточкой, которую успела обмакнуть в чернила.

– Он хочет развязать войну между Янем и Кендией. Отец никогда не допустил бы этого.

Она начала выводить на бумаге иероглифы, обозначающие имя министра. Ее рука дрожала, и она поставила кляксы на трех черточках из десяти. Правда, лучшего Ся Чжун и не заслуживал.

Когда она закончила, Акира взял кисточку из ее руки.

– А как насчет тех, кто близко общался с королем? Скажем, ваша сестра. Кажется, ее имя – Лилиан?

Хэсина метнула на него яростный взгляд.

Акира провел рукой по шее.

– У нас с вами договор.

– Я не горю желанием никого казнить, – пробормотала она.

Тем не менее она беспокойно прикусывала щеку, пока Акира быстрыми, острыми росчерками вносил в список имена близнецов. Рядом с именем министра они смотрелись как-то неправильно.

– А вдова короля?

– Мать не могла этого сделать, – с жаром произнесла Хэсина. Не важно, что из-за душевного расстройства королева говорила ужасные вещи. Не важно, что флакончик с благовониями принадлежал ей. Отец любил мать. Он бы хотел, чтобы Хэсина встала на ее защиту. – Она проводит в горах много месяцев подряд. Она и сейчас там.