Наследница Вещего Олега - [58]

Но даже когда Торлейв и Хельги подошли обнять Эльгу на прощание, тревога ее не утихла. На лице ее сводного брата играла все та же слегка размытая улыбка, способная означать что угодно, но своего дядю она знала хорошо и теперь видела: он смотрит на нее так, будто она его разочаровала. Чем? Уж не тем, что пироги невкусные или сплясала плохо! Торлейв остался единственным из поколения отцов, и эта неловкость на его лице резала ее, будто нож. Предстоящая ночь не сулила отдыха.

* * *

Дурные предчувствия Эльги оправдались в полной мере. На другой день после пира, поближе к вечеру, когда все пришли в себя, а челядь отчистила гридницу, Торлейв и Хельги снова явились на княжий двор. Вместе с ними пришел Гремислав и другие плесковские старейшины: дело их непосредственно не касалось, но исход его мог иметь очень важные последствия и для Плескова тоже.

– Пришло время нам поговорить, родичи, – сказал Торлейв.

Вид у него был недовольный, но решительный. Таким Эльга видела его в те дни, когда хоронили ее отца и обсуждали возможность отомстить за него. Отец Уты был человеком мирным, но никогда не уклонялся от обязанностей чести, которые на него налагал знатный род.

В гриднице собралась, помимо родичей, только ближняя дружина: никого из бояр не звали. Единственной женщиной была княгиня; ей очень не хватало Уты, но она даже не просила беременную сестру прийти. Мистина, само собой, сидел по правую руку от своего отца, неподалеку от Ингвара. Обычно Свенельд занимал второе почетное место напротив хозяйского – старая Олегова гридница была устроена еще по северному обычаю, – но сегодня уступил его Торлейву. Последний оставшийся в живых родной брат Вещего киевлянам казался кем-то вроде духа-вестника, живой связью с ушедшим великаном. И все уже понимали, что весть будет нерадостная.

– Я буду, князь Ингорь, говорить с тобой прямо, – начал Торлейв под устремленными на него десятками пристальных взглядов. – Киев, Полянская земля, Деревлянь, Северянь и прочее, чем владел мой брат Одд, является наследством нашего рода.

– Я помню время, когда ты думал иначе, – вставил Свенельд, когда Торлейв умолк, подбирая слова. – После смерти Одда Хельги, когда Олег-младший ехал ему на смену, вы долго не могли найти другого заложника для Хольмгарда. А почему? – Он подался вперед. – Потому что вы с твоим братом Вальгардом отказались считать себя причастными к здешним делам вашего брата Одда. Никто из вас не поехал в Хольмгард, не послал своих сыновей.

Свенельд был крупным мужчиной – от него Мистина получил высокий рост и даже несколько его превзошел. В чертах лица между отцом и сыном тоже виднелось подобие, но и здесь, благодаря красавице матери, Мистина имел явное преимущество. Сломанные и свернутые носы у обоих выглядели как проявление семейного сходства, хотя это вышло случайно. На середине пятого десятка Свенельд уже наполовину поседел, на правой руке у него не хватало двух пальцев, но железный взгляд глаз цвета запыленного желудя, весь его облик источал силу и угрозу. Вместе отец и сын смотрелись как два великана, стражи всемирья – один близящийся к закату, другой идущий ему на смену.

– В то время у Одда Хельги, моего дяди, имелся родной внук, которого он сам признал своим наследником, – возразил Хельги Красный. Он говорил на северном языке, ибо его славянский был недостаточно хорош для таких важных предметов. – Поэтому братья Одда не стали вмешиваться в его наследственные дела, и на то время они поступили весьма мудро! – Он кивнул своему дяде.

– Ну, и что с тех пор изменилось? – с мрачным и отчасти вызывающим видом спросил Ингвар.

Все в том же красном кафтане с синей отделкой, из-за жары расстегнутом до пояса, он сидел на резном престоле киевских князей и казался недавним отроком, что забрался сюда по недосмотру настоящих хозяев. И лишь цепкий взгляд давал понять, что место это он считает своим и никому не уступит.

– Изменилось все! – Хельги Красный повернулся к нему. – Мы все здесь мужчины, нам ни к чему околичности. Вы сделали так, что власть ушла от рода Одда Хельги, которому она принадлежит по праву, в род Ульва из Хольмгарда, который не имеет на Кенугард и Полянскую землю никаких прав.

– Очень странно слышать такое! – возразил Мистина. – Особенно от вас, родичи Одда Хельги! Князь Ингвар женат на родной племяннице Одда! И в то время, когда Олег-младший совместно с вами, Торлейв, с тобой и твоим братом Вальгардом, искали заложника для Хольмгарда, вы нашли именно ее! Ведь я прав, Торлейв? Давайте позовем сюда Острогляда, Честонега, Себенега. Стемид вот он здесь! – Мистина кивнул старику, сидевшему в самом конце почетного ряда. – Они были при этом, они служили послухами при обручении Ингвара и Эльги в год смерти Одда. Они подтвердят, что именно она, дочь Вальгарда, тогда еще маленькая девочка, оказалась единственным членом Оддова рода, который взял на себя всю тяжесть по соблюдению договора! И раз уж так вышло, что Олега-младшего отвергла русская дружина и Полянская земля, Эльга – единственная, кто имеет право на наследие Вещего. А значит, и ее муж Ингвар.

– Моя племянница – лишь часть своего рода, – ответил ему Торлейв. – Мы согласились отдать ее в Хольмгард и тем выкупили свое право на наследство. И если теперь оно утратило хозяина, то не может достаться ей одной. Она – женщина, она принадлежит мужу, и с ней все достояние Вещего ушло в род Ульва. Сын ее Святослав – наследник рода Ульва. Мой брат Одд проклянет вас и нас, если мы так оставим это дело!