Наследница Вещего Олега - [14]

Но Пестрянка-то никакого счастья себе от этого события не ждала, а напротив, досадовала. «Прямо им теперь счастье с неба повалится! – сердито думала она, пока месила тесто. – Скатерть-самобранку привезут!»

Особенно волновались женщины.

– Я поеду в Киев! – стонала Володея, старшая из двух золовок. – Правда поеду!

Еще год назад князю Воиславу и воеводе Торлейву привезли предложение тогдашнего киевского князя Олега Предславича – посватать одну из младших сестер Эльги за Грозничара, сына заднепровского воеводы Чернигостя. Дочери покойного Вальгарда, хоть и жили в далеком лесном краю, тем не менее состояли в ближайшем родстве с Олегом Вещим и потому считались очень ценными невестами. Добылют, которого Эльга и Ингвар отрядили с важной новостью к плесковской родне, передал их уверение, что сговор остается в силе и Чернигость готовит свадьбу сына нынешней осенью. И вот Володее, миловидной девушке с круглым лицом и широко расставленными голубыми глазами, пришла пора собираться в дорогу.

Ее сестра Берислава, на год младше, сидела рядом и волновалась не менее. За всю жизнь они не разлучались ни разу и теперь с трудом могли уложить в головах, что с этого лета их дороги расходятся, чтобы никогда более не сойтись вновь. Володея уезжала слишком далеко, чтобы можно было хоть иногда навещать родню.

– Поедешь… – ворчала Пестрянка и сама себе казалась старой злонравной бабкой. – Там вон вупыри по дворам шастают, заедят еще совсем!

Вчера Добылют и его дружина весь день развлекали хозяев рассказами о киевских делах. Звучало это как сказка для посиделок: как объявился в Киеве вупырь – чужеземный волхв, – сперва кур воровал и им головы откусывал, потом заел челядина одного, а потом на саму воеводшу Уту напал на собственном же ее дворе! Кресава едва себя помнила от жути – родную ее дочь едва не заели! Киевляне уверяли, что с Утой ничего худого не случилось, ее спасли вовремя. Зато на другой день в Киеве разыгрались весьма устрашающие события: вупыря убили, его покровитель, старый моравский князь Предслав, тоже едва не погиб, а сына Предслава, киевского князя Олега, народ сверг со стола.

С трудом верилось, что в сказке этой говорится не о каких-то неведомых молодцах и девицах, что в самой сердцевине событий находятся свои же ближайшие родичи: Ута, Эльга и их мужья. Но все кончилось, как и положено, хорошо: чудовище погибло, княжий стол освободился и его заняли победители. Возясь с тестом, Пестрянка поглядывала на сына, ползающего по полу с берестяной погремушкой и деревянным петушком, и думала: теперь и он – родич киевского князя. Двоюродный племянник русской княгини. Случившееся в далеком Киеве многое изменило и для ее ребенка. Главное, чего ей теперь следует добиваться, чтобы ее сын не остался сидеть у порога в чужом пиру.

Мужчины вернулись только поздно вечером, очень усталые. Но совсем не пьяные, вопреки ожиданиям хозяек.

– Что вы там, упировались на радостях? – воскликнула Кресава, когда наконец отворилась дверь и Торлейв вошел в избу.

– Какое! – Тот махнул рукой. Вслед за ним вошел Хельги и сел у двери. – Сидели толковали. С люботинскими и с плесковскими.

– О чем толковали-то весь день?

– У нас был договор с князем Олегом, – стал объяснять Торлейв, сев у стола, но от еды и питья отказавшись. – Князь Олег был внук Одду, нам с Вальгардом – внучатый племянник. А плесковским князьям – сватом. А теперь что?

– Власть в Кенугарде ушла от нашего рода к роду Ульва из Хольмгарда! – подал голос Хельги.

Привычная улыбка с его лица исчезла, оно стало настолько жестким, что Пестрянка раскрыла глаза: так непохож он стал на того человека, которого она привыкла считать кем-то вроде огромного, добродушного и к тому же говорящего пса. Сейчас он рассуждал на северном языке, и она почти ничего не понимала, и от этого еще сильнее казалось, что перед ней какой-то другой мужчина.

– Мой дядя Одд Хельги завоевал ту страну, где Кенугард, и много других стран, а теперь его владения попали в руки сыну Ульва. Мы не должны этого так оставлять!

– Ты что же это – воевать предлагаешь? – недоверчиво спросила Кресава: дескать, вот еще не хватало. Она за двадцать лет замужества выучилась разбирать северную речь.

– И об этом был разговор, – кивнул Торлейв. – Будь Ингвар на ком другом женат – пришлось бы воевать.

– Сначала захватить Хольмгард и другие владения их родни на севере, а оттуда уже вести переговоры с Ингваром в Кенугарде, – уверенно подхватил Хельги. – Мы нашли бы союзников среди конунгов, живущих между Хольмгардом и Кенугардом, и тогда Ингвар не смог бы соединить все свои силы.

– Да не пугай баб! – махнул на него рукой Торлейв. – Добылют же сказал: Ингвара потому люди киевские признали, что у него жена – племянница Олега Вещего. То есть наша Эльга. Его право на ней одной держится. А стало быть, воевать с ним ни к чему, а вот новый уговор заключить, чтобы нашего рода чести не уронить, – это дело доброе и нужное. Плесковские-то ведь тоже рады! – Он подался ближе к замершим женщинам, что изо всех сил пытались уложить в голове все эти вещи, о которых им никогда не приходилось думать. – Теперь плесковские князья с киевскими – одна семья, не на словах, а на деле! Вот и толковали, как своего не упустить.