— Получилось! — воскликнул барон. — Но как, как? Что именно сработало? Почему — эти? Почему не другие?!
Лысый господин потянулся к ним пальцем, но в последнюю долю секунды отдернул палец.
— Секрет тамплиеров — наш! Нет больше секрета тамплиеров! — продолжал буянить барон. — А они не верили! Они смеялись! Когда я понял, что деньги могут размножаться, — что мне сказали? Что я старый безумец! Что деньги размножаются одним путем — когда их кладут в банк под проценты! А откуда у тамплиеров были деньги? В таком количестве? Они что — из Америки серебро привозили? Да, да, я и такое слыхал! Из Америки — ха-ха-ха! Дураки! Болваны! Деньги спят, их нужно только разбудить! И они будут размножаться! Но я должен понять — почему именно эти монеты? Я пойму, я пойму! Размножаться будут все! Господин Вернер, сколько вы вложили в дело? Теперь вы через месяц получите двести процентов, потом — четыреста, потом — тысячу шестьсот процентов, представляете?
— Представляю. Но вы сперва возьмите эти деньги в руку, — предложил лысый господин. Он должен был бы усмехнуться, потому что расписка уже лежала во внутреннем кармане его черного сюртука, но сдержал усмешку.
— И возьму! Вот, взял… что такое?! Они горячие!
Монеты, выскочив из ладони, разбежались по плите. Теперь стало видно — это два старых нассауских кроненталера, весьма потертых, и два новых, словно только что отштампованных, с четким рисунком — увенчанный короной гербовый щит, а на нем — стоящий на задних лапах лев.
— Мы открыли только половину тайны, — сказал лысый господин. — Или даже вовсе четверть. А главная загадка, боюсь, так просто в руки не дастся, а завтра попробуем провести ритуал с другими монетами. Может, что-нибудь поймем.
Барон съежился под его ледяным взглядом. Барон был слишком взволнован и напуган.
— Моя мантия… мантия погибла!.. — воскликнул он. — И крест!
— Где он?
— В ведре! С него, наверно, уже смылась краска!
— Боже мой, какой же вы остолоп… Зовите свою Гриету. Клаус, Клаус!
Кучер очень скоро появился.
— Ты привез хорошую воду?
— Да, ваша милость.
— Очень хорошо. Принеси из экипажа корзинку с продовольствием. Возьми там себе холодного мяса и хлеба, чаем я с тобой поделюсь. А завтра привезешь свежий горячий завтрак из корчмы.
— Как прикажете.
Клаус едва заметно ухмыльнулся в усы, и точно так же ухмыльнулся лысый господин. Эти двое прекрасно понимали друг друга.
Софья Андреевна шла домой неторопливо, поглядывая на витрины. Это было ежедневной обязательной прогулкой: после работы — пешком до дома за двадцать минут. Помешать могли только ливень, гололед или совсем уж антарктический мороз.
У нее было два маршрута — через старый торговый центр «Альфа» и через новый торговый центр «Бонус». И в том, и в другом она могла купить фруктов к ужину (Софья Андреевна блюла фигуру), изучить скидки (на вещи, которые ей совсем не были нужны; нужные она покупала в других местах), выпить стакан свежевыжатого сока. Иногда она просто шла насквозь, иногда застревала, чтобы купить колготки или новую шапочку для душа.
Деньги у нее были, она неплохо зарабатывала, и именно поэтому не тратилась на всякую дорогостоящую ерунду. Она знала, что даже очень хорошие зимние сапоги не должны стоить больше десяти тысяч. Если в этих сапогах предстоит ходить по улицам, которые в пору гололеда поливают всякой едкой химией, то следует смириться с тем, что они на один сезон и стоить должны соответственно. А вот норковый жакет — по меньшей мере на пять сезонов, и, опять же, он имеет право стоить соответственно.
При этом она не была скупердяйкой. При всей своей деловитости и расчетливости Софья Андреевна могла потратить немалую сумму на какую-то свою блажь. Потому что норковый жакет для дамы на выданье — необходимость, а блажь — чисто для радости.
В тот день Софья Андреевна целенаправленно заглянула в обувные магазинчики — лето кончалось, и ей хотелось к следующему лету взять две пары босоножек на каждый день со скидкой в семьдесят процентов. Обувь на выход у нее имелась — разведясь с мужем в пятьдесят лет, Софья Андреевна собиралась найти нового спутника жизни, поэтому очень о своих нарядах заботилась. Так что домой она явилась на час позже, чем обычно, и во дворе на лавочке обнаружила крестницу Анюту. Анюта горько плакала, при этом не забывая колыхать большую нарядную коляску.
— Теть-Сонь, я вам звонила, звонила… я уже не знала, что подумать… все рушится, а тут еще и вы…
— Тю на тебя!
Софья Андреевна, женщина мудрая, шастая по торговым центрам, закапывала айфон и кошелек так глубоко в сумку, что не слышала рингтона.
Крестница приходила в гости редко, потому что говорить особо им было не о чем. Эта Анюта приходилась какой-то восьмиюродной племянницей бывшему супругу, и Софья Андреевна оказалась крестной матерью ради соблюдения хороших отношений с мужниной родней. Анюте было тогда четыре года, и Софья Андреевна по мере возможности делала ей приличные подарки — то кофточку, то скромные сережки. Когда отношения с мужем пошли вразнос, она потеряла крестницу из виду. Знала только, что Анюта вышла замуж, но, поскольку на свадьбу не позвали, обошлось без подарка.
