Наследница Роксоланы - [52]
– Не очень-то ты представляешь, какие мы с сестрой были «гаремные затворницы». – Женщина вновь печально улыбается. Потом лицо ее темнеет. – А еще сам должен помнить и понимать: не так-то я оказалась похожа на сестру, как думалось нам обеим. Но если все мои воспоминания не обманывают меня, то мы бы просто рванули прочь. Не к цели, но от опасности. А потом как следует все обдумали – и снова попробовали бы подобраться к цели.
– Понятно. – Сейчас голос Аджарата угрюмее некуда, взгляд тоже. – Для вас тогдашних «прочь» – это дворец?
– Или какие-то потайные места во дворце. Те, про которые никто, кроме нас, не знает. А что будет «прочь» для них…
Михримах останавливается. Все ясно – и все плохо. То есть могло быть и хуже, куда хуже, но…
Поиск придется начинать заново, с чистого свитка. Видимо, девочки в любом из принятых ими обличий (двое парней? юный супруг сопровождает жену? брат сопровождает сестру?) могли оставить Истанбул как по суше, так и по морю. И отправиться на восток ли, на запад, прямо ли в Кютахью или куда угодно в пределах Блистательной Порты… а то и за ее пределы…
На каждом из этих путей одиноких юных путниц могут поджидать самые разные опасности. Даже если при них кинжал, один на двоих, и рысь.
Только одно хорошо. Теперь точно известно, что всего две недели назад Джанбал с Айше были живы и здоровы.
– Хочу тебе кое-что передать, синеглазый, – вздыхает Михримах. – Не подарить, а именно передать, так что гордость свою не напрягай: оно твое по праву… То есть Орысино. Это, можно так считать, ее приданое. Золотое ожерелье в три цепочки, с рубинами и изумрудами. Ее драгоценность, ее – не моя. Она, так уж вышло, не взяла эту драгоценность, уходя с тобой в побег… А вот я ее с тех пор храню, но в тягость она мне, не в радость. Сними же с моего сердца эту тяжесть, мой… мой эништэ, муж моей сестры.
– Царский дар… – Аджарат взвешивает на руке украшение, смотрит на камни. Ничего он в драгоценностях не понимает, но, конечно, такие изумруды и рубины должны стоить совершенно немыслимую сумму в золоте.
– Да не дар! – с неожиданной злостью отвечает женщина. – То, что должно принадлежать Орысе!
– Не к лицу и негде жене простого чифтчи, давно уже переставшего быть телохранителем шахзаде и санджак-бея, носить такое ожерелье… – Аджарат протягивает было тройную цепочку назад, но Михримах резко отталкивает, почти ударяет его руку.
– Так обрати его в деньги! И все их, до последнего акче, потрать на поиск своих девочек!
На это Аджарату нечего возразить.
– Потом, когда будем расставаться, я тебе подскажу, где найти надежного ювелира, который все примет без вопросов и не обманет с оценкой… – Женщина чуть заметно улыбается, вспоминая что-то давнее. – А пока…
Она придвигает к себе подушку с мирно спящим белым песиком, берет его на руки. Прижимает к себе, как ребенка:
– Я все понимаю, синеглазый: ты сейчас уже мысленно вскочил в седло и понесся искать свою дочь и ее нежданную сестру, даже если сам не знаешь куда. Но час времени ничего не решит. Всего только час!
Трудно поверить, но в голосе ее сейчас и вправду звучит мольба.
– Чего ты хочешь от меня, дочь султана? – шепотом спрашивает Аджарат.
– Расскажи мне про сестру! – шепчет в ответ Михримах. – Все, что захочешь и успеешь! Обо всем, что случилось с ней за эти годы…
…В сандаловый бедестан, в ювелирный ряд, Аджарат заглянул уже на следующий день.
Ювелир был на месте. Почтенный Багдасарян, сын Багдасара Старого.
Он лишних вопросов не задал и был при расчете честен. Но, увы, давно миновал тот самый день, единственный день в году, когда свое прежнее место за меняльным столиком занимал старик Багдасар.
Поэтому разговор не повернулся так, чтобы Аджарат смог узнать для себя хоть что-то новое по единственно важному для него вопросу…
Ох, правоверные, поистине тут мы подходим к самой тягостной части нашего повествования.
С одной стороны, пиратство – дело не хуже любого иного. А уж путь от простого кара-кашлыкера на его пиратской ладье до капудан-паши или раиса, командующего вообще всем объединенным флотом Блистательной Порты, – этот путь достаточно короток. При большом таланте и еще большем везении его можно пройти за одну человеческую жизнь. И судьба Рыжего Хызра, который будет вскоре упомянут в нашем рассказе, тому порукой.
А с другой стороны… Есть такие пираты, что хуже гяуров, даже если все положенные пять намазов ежедневно отстаивают.
Знаете что? Не будем-ка мы ничего здесь рассказывать. Читайте сами, буде обучены вы этому благородному искусству.
Полог шатра хлопнул так резко, что, казалось, стукнула дверь. Бал сжалась, уверенная: это ворвался охранник, как-то ухитрившийся ее заметить. Но нет, вошел помощник капитана или, как пираты говорили, «второй капитан», Наили-баши.
– Привезли, – тихо сказал он. Девушка только потому и расслышала, что он остановился почти над ней.
– Серебром? – невозмутимо поинтересовался Каторжный Паша.
– Да.
– Считал?
– Там скорее взвешивать впору… Да мне-то зачем? Сам и подсчитаешь, и взвесишь. Дважды.
– Это правда… – Первый капитан рассмеялся. – Такого удовольствия я себя не лишу. Причем первый раз – именно сегодня. Но переворошил хоть?
