Наследница Магдалины - [48]

— Осторожней! — простонал коротышка, возбужденно теребя себя за седую бороду, когда Рауль срезал перевязывавшие поклажу кожаные ремни. — Некоторым из этих манускриптов по тысяче лет.

— А ты хочешь, чтобы их бросили в костер? — отрезал рыцарь. — На вот, передай эти свертки Жилю и своим друзьям и благодари Господа, что избавился от большего из двух зол.

Матье бережно подхватил брошенные ему книги.

— Ничего вы не понимаете, — вздохнул он, протискиваясь вперед по переулку.

Им все-таки удалось дотащить мула до сада, где они и завершили его разгрузку. Рауль наблюдал за тем, как женщина перекладывает книги в переметную суму на своей лошади. Мощный и непокорный конь Амьери почему-то безропотно ей повиновался.

Рауль невольно залюбовался руками женщины. Они были изящны и загорелы, а на пальцах не было никаких колец. Ногти были по-простому коротко острижены и вполне могли принадлежать любой крестьянке из Лангедока. И тем не менее при виде их, душа его заныла. Опустив глаза, он принялся привязывать к седлу свою часть поклажи мула.

— Глядя на ваших лошадей и весь этот маскарад с монашескими одеяниями, смею предположить, что вы и есть знаменитые катары, что жили при дворе госпожи Жеральды? — спросил Монвалан, слезая с Фовеля. — Ведь этот красавец — любимый конь Амьери.

— Так оно и есть, — сказал тот, что повыше, до этого не проронивший ни слова.

— Вчера я справил над ней священный обряд консоламентума. Мы уже знали, что город падет. По крайней мере она пришла к славной кончине, хотя гибель ее была ужасной.

— Так значит, как и Амьери, она мертва?

— Теперь она живет в Свете, — уверенно ответил Кретьен.

Вставляя ногу в стремя, Рауль подумал, как он скажет об этом Клер и своей матери. Он вспомнил о том далеком летнем пикнике на берегу реки, о первом годе своей совместной жизни с прекрасной супругой. Воспоминания все еще были сильны, а краски ярки, но все это больше напоминало пестрые картинки из какого-нибудь хронографа, чем прожитое им самим.

— Так что же с ней случилось?

— Они бросили ее в городской колодец и забили камнями до смерти. Она не пускала их в замок, стала в воротах и обратилась с проповедью лично к Сито. Я уговаривал ее, но она не пошла с нами. И если мы здесь, так это только благодаря ей. Она принесла себя в жертву, чтобы мы успели спастись.

Рауль проглотил застрявший в горле комок и закрыл глаза. Бедная праведная Жеральда, когда-то качавшая его на своих руках. Его собственный сын тоже сидел на ее коленях, и она убаюкивала его своим чудесным пением. Он вспомнил об Амьери и порубленном гарнизоне у городских ворот.

— Так в чем же ваша ценность?! — спросил он, желая хоть что-то понять, но чувствуя себя стоящим у закрытой двери, за которой могло быть все, а могло и ничего не быть. Так или иначе, у него не было ключа, чтобы узнать об этом. — Почему они ненавидят и боятся вас больше, чем кого-либо из катаров?

— Потому что… — начала было женщина, но тут же смолкла, оглянувшись на узенький проулок. — Ой, они уже рядом!

Рауль посмотрел туда же, но никого в проулке не увидел. Поросшие травой камни мостовой и пустынная улочка вдали. В поле его зрения попал какой-то блестящий цилиндрический предмет. Свинцовый футляр для свитка лежал у стены, там, где они его уронили, снимая с осла поклажу.

Выругавшись, он слез с коня и побежал к утерянной вещи. В тот же миг пустынная улочка заполнилась конниками и размахивающими мечами солдатами. Рауль уже схватил футляр. Арбалетная стрела просвистела над его ухом, ударила о стену и отскочила в сторону. Вслед за нею полетели еще три, не задев его только чудом. Засунув футляр за пояс, Рауль метнулся к Фовелю и, выхватив меч, стал прикрывать отход остальных.

Как только они выбрались из сада, то оказались на улочке, запруженной солдатами, посланными наперехват. Одним ударом меча Рауль разрубил засов на воротах в стене на противоположной стороне, и те распахнулись настежь. Они проскакали еще более обширный сад, пустые конюшни и каменный дом и вскоре оказались на другой улице. Здесь на их пути встали наемники, грабившие один из домов. Рауль и Жиль вступили в бой с ними. Оба они были достаточно опытны, чтобы без всякого страха сражаться с превосходившим по силе противником. Здесь было не до принятых на турнирах правил чести. Если надо — убивай под всадником лошадь, бей врага ниже пояса, бросай песок в его глаза, добивай противника, если меч его сломался. А о рыцарском великодушии можно вспомнить и после победы.

Один рыцарь был убит на месте, другой ранен, а лошадь третьего была так жестоко порублена, что он уже не в состоянии был продолжать схватку. Рауль и Жиль развернули коней. Оруженосец схватил за рукав женщину и пытался стащить ее с седла. Внезапно, без всякой на то причины, он издал душераздирающий вопль и, схватившись за руку, отскочил прочь. Рауль поскакал на него.

— Пусть живет. Со мной все в порядке. Не будем мешкать!

Голос ее был столь властным, что Рауль, не задумываясь, повиновался. Он метнул быстрый взгляд на нее, затем на оруженосца. Он стоял на коленях, лицо его посерело от ужаса. Молния разорвала небеса над их головами. Рауль ощутил, как отзвук этого животного страха поднял дыбом волосы на его голове. Опустив глаза, он развернул Фовеля.