Наследница Кодекса Люцифера - [23]

– Так эта книга действительно существует?

Отец Нобили, похоже, счел этот вопрос не заслуживающим ответа.

– Что мятежный иезуит хочет с ее помощью принести в мир?

– Оглянитесь вокруг, монсеньор. Вы здесь уже четыре года.

– Уничтожение? Смерть? Войну, которая никогда не закончится? Сдается мне, людям не нужен дьявол, чтобы устроить все это.

– Монсеньор, боюсь, вы недооцениваете серьезности ситуации. Война уже в шаге от решительного конца. Здесь ведутся переговоры – это хороший шанс для заключения мира. И вы, монсеньор, – часть надежды на то, что этот мир может настать.

– Бог ты мой! – произнес Фабио. – Подобное может говорить только тот, кто не вращается в этом безумии изо дня в день.

– Это не имеет никакого значения. Надежда есть. И если есть что-то, чего дьявол боится даже сильнее, чем твердой веры в Бога, то это надежда. Знаете ли вы, что такое ад, монсеньор? Это не черти, которые варят бедные души в кипящем масле или заживо пожирают их. Это абсолютная тьма, когда любая надежда напрасна.

– Lasciate ogni speranza, voi ch'entrate![15] – продекламировал Фабио и впился взглядом в тени.

У него возникло чувство, что если он обернется к ним спиной, они набросятся на него.

Отец Нобили кивнул.

– Вероятно, ваш монах хочет попытаться окончательно завершить войну с помощью библии дьявола? Знание можно применять в двух направлениях.

– Библия дьявола служит лишь тому, чтобы принести в мир Зло.

– Как его зовут?

Отец Нобили медленно и глубоко вздохнул и поджал губы.

– Ну, давайте уже. Как иначе мне его…

– Сильвикола. Джуффридо Сильвикола.

Фабио покачал головой. Сделал шаг к письменному столу. Боль пронзила его тело как лезвие ножа – он действительно на несколько мгновений позабыл, что мочевой пузырь у него вот-вот лопнет. Охнув, пошарил на столе и взял лист бумаги.

– Я дам вам рекомендацию для епископа Иоганна Филиппа фон Шёнборна, – заявил он и стал торопливо и неразборчиво писать. – Он епископ Вюрцбурга, а здесь, в Мюнстере, у него постоянная делегация, которая все время вмешивается в переговоры. Нагрейте-ка сургуч, отче… Гм-м-м… нас с епископом лучшими друзьями не назовешь, так как он, по-моему, слишком уж готов идти на уступки шведам, но как раз этот факт делает его в данной ситуации идеальным союзником… – Тело Фабио снова пронзила колющая боль, и он понял, что у него осталось лишь несколько мгновений, чтобы либо добраться до уборной, либо помочиться прямо здесь, в сутану. – Гарантия мира для него превыше всего. Он не допустит, чтобы кто-то угрожал ему, пусть даже это будет сам дьявол.

Фабио дрожащей рукой прижал печать к сургучу, который отец Нобили накапал на бумагу. Глаза у него слезились.

– Дождитесь меня во что бы то ни стало! – простонал он и, прихрамывая, направился вон из кабинета; каждый шаг причинял ему страдания. – Я должен предоставить вам эскорт. Мне еще нужно организовать его… и я должен также передать личное сообщение для епископа Иоганна…

Он сбежал вниз по лестнице. Каждая ступенька выжимала из него каплю мочи. Он стонал. Когда до уборной осталось несколько шагов, он понял, что весь взмок от пота. Если дверь заело… или если в уборной кто-то есть… Дверь открылась, благодарение Господу! Он отбросил в сторону крышку на дырке в полу, поднял края сутаны, услышал, как по полу покатились пуговицы… и тут наконец смог дать себе волю. Он чуть не закричал, такая обжигающе горячая струя вырвалась из него. Холод подавил запахи, а теплая моча снова освободила их и позволила им подняться, но Фабио подумалось, что никогда еще он не бывал в более прекрасном месте. Его пузырь, казалось, вмещал в себя больше жидкости, чем целая бочка. Он слышал поверх журчания, как хлопнула входная дверь его дома, затем раздалось ржание лошади, чей владелец взлетел в седло.

– Подождите, отец Нобили! – закричал он и поперхнулся. От едкого запаха он закашлялся. – Подождите же, господи боже!

Журчание никак не заканчивалось. Фабио попытался сдержать струю, но его так обожгло болью, что он пустил все на самотек. Торопливый стук копыт по мостовой становился все тише.

– Идиот, – буркнул он.

Он будто наяву услышал, как глава делегации епископа Вюрцбурга спрашивает, нет ли от монсеньора Киджи еще какого-нибудь послания и как отец Нобили отвечает: «Нет, я очень торопился, а монсеньор был не совсем здоров»; и увидел, как глава делегации ухмыляется и с особым нажимом интересуется, не обмочился ли монсеньор снова прямо посреди беседы… Эта мысль вызвала у Фабио истерическое хихиканье вместо стыда, но ему показалось, будто за хихиканьем он слышит неторопливый стук, подобный стуку черного злого сердца, а тени в маленькой вонючей уборной подрагивали и дышали.

6

Дождь смешивался со снегом, а отец Нобили все задавался вопросом, действительно ли он движется по переулку, на который ему указал помощник папского нунция. В темноте даже в Риме все улицы были похожи, но здесь ориентироваться было сложно еще и потому, что все дома и большинство углов улиц не освещались, а снегопад был настолько густым, что походил на занавес, пляшущий перед глазами путника. Далеко впереди он увидел двух мужчин с алебардами на плечах и шлемами на головах, которые возились с незажженным фонарем. Он пришпорил лошадь. Мужчины посмотрели на него.