Наследница Кодекса Люцифера - [211]
Альфред обвил Эббу рукой и просто поднял ее в воздух.
– Поставь меня! – закричала она, отбиваясь. – Пусти!
– Убери ее отсюда! – крикнул Самуэль.
Но тут до них докатился грохот очередного выстрела, и мгновение спустя ядро упало перед стеной, прямо там, где было больше всего людей и где драгуны шли по головам своих товарищей, чтобы первыми штурмовать стену. Кровь и плоть хлынули вниз. Вновь раздался грохот копыт, и широкой дугой к ним рванулась группа всадников, словно только что вышедших из ада.
25
– Они прорываются через укрепления…
Как же трудно было очнуться ото сна! Действительность ворвалась в сознание с диким криком, и проклятиями, и выстрелами, и смешалась с остатками сновидения. Книга была готова. Он торжествовал. Равновесие восторжествовало. Он убедил аббата, что ему нужна помощь и что помощь эту можно оказать одним-единственным образом. Знание против глупости, грех против невинности… Молодые послушники заново написали части, которые ему не удались, а поскольку они были молоды и необразованны, они еще не выработали свой собственный стиль. Они неутомимо переписывали и его прописные буквы, и строчные, не внося в них никаких изменений. Теперь книга выглядела в точности так, как он планировал: написанная на одном дыхании… и одной рукой.
Он пролистал страницы. Они были тяжелыми, эти огромные листы из пергамента. Он мог просто пробежать текст глазами, так хорошо он его знал. Все, что только можно знать, все, что когда-либо записали ученые мужи, а он прочитал… Среди них – Ветхий и Новый Завет, слово Божье, которое уравновешивало знание… Равновесие… Мир жаждет достичь равновесия, и он сотворил его здесь, в этой книге, которая охватывала весь мир… Он чувствовал громкий стук своего сердца и боль, которая пронзала его тело неделями, но он может игнорировать ее. «Tetelestai, – подумал он. – Свершилось».[86]
Он перелистывал страницы, благоговейно укладывая их друг на друга. Переплетчики позже сошьют по краям пергамент, накроют его крышкой. Он совершил работу, а они доведут ее до конца.
Чистые страницы – он специально оставил их пустыми, так как после них шло покаяние в грехах, и он считал, что бездействие должно противопоставляться действию…
…обе большие иллюстрации, которые шли сразу за ними, тоже для равновесия; даже те, кто не умеет читать, должны понять…
…Cronica Bohemorum,[87]переписанная Козьмой из Праги…
…правила святого Бенедикта, где подробно указывалось, как монашеский орден мог позаботиться о том, чтобы из него исходило equilibrium…[88]
Он насторожился.
Прочитал текст.
Уставился на лист.
Сердце у него застучало еще быстрее, а боль в теле усилилась, выбросила нити, потянулась длинными щупальцами. Он чувствовал, как левая рука судорожно сжалась, как по всей руке, до самого плеча, полыхнул огонь. Он охнул.
Этот текст ему не принадлежал! Кто его написал? О боже, он взял за основу его идею и довел ее ad absurdum…[89] поставил под вопрос всю книгу… Кто это написал? Дьявол… сам дьявол, должно быть, затесался среди его учеников и побудил одного из них написать это… Ведь дьявол ненавидит равновесие!
Боль стала такой невыносимой, что он не мог дышать. Он попытался встать, но был не в силах устоять на ногах. Похоже, всю левую сторону его тела парализовало, ее словно охватило ледяное пламя. Пламя… Он снова вспомнил о братьях, которых запер в горящей библиотеке, так как знание принадлежало ему, только ему одному, так как они хотели отнять у него знание, а он не хотел делиться… О, Господь на небесах, теперь огонь пожирает его изнутри… Он закричал, но крик был глухим, будто доносился до него сквозь толстую стену. Равновесие было нарушено, свидетельство книги – извращено, его покаяние оказалось напрасным, искупление – невозможным… Он кричал и кричал, и слышал шаги снаружи, и слышал скрежет засовов… Падая, он смахнул со стола несколько гигантских страниц из пергамента, и одна из них лежала прямо у него перед глазами… Страница с иллюстрацией, с ухмыляющимся лицом чудовища… дьявола… Тот поднял свои ужасные лапы и тянулся к нему…
Он кричал!
Он слышал, как снаружи колотят в дверь, как сражаются с засовами.
Он кричал. Он умирал…
– Они прорываются через укрепления…
Агнесс подняла голову. Все ее тело горело, словно в огне. Она слышала треск выстрелов, но теперь, после того как она очнулась, он звучал отдаленно и приглушенно. Сон крепко ухватился за нее, а она – за него. У нее было такое чувство, что стоит ей только обернуться, и она увидит спектральную фигуру монаха, человека, который более четырехсот лет назад хотел записать все знание мира и ключ для его уничтожения.
«Равновесие», – прошептало что-то.
Прошептал он.
Прошептал – он ли? Действительно ли какая-то его часть, что-то, оставшееся здесь и пережившее время, обратилось К ней, когда она лежала в лихорадочном бреду? Или, что куда более вероятно, она просто слишком много знала об этой проклятой книге, и нет ничего удивительного в том, что именно в этом месте книга проникла в ее сновидения?
Тьма и свет, ненависть и любовь, творение и уничтожение…
Хаос и порядок.
Огромное изображение дьявола на одной странице и божественный город – на другой.
«Кодекс Люцифера» – самая могущественная книга на земле, плод, украденный с древа познания. Папа Урбан VII находит ее в тайном архиве Ватикана, но фолиант оказывается лишь копией. Значит, в чьих-то руках находится оригинал, с помощью которого можно вызвать конец света… От пережитого потрясения Папа умирает.И тогда книгу принимаются искать монахи, кардиналы, императоры, алхимики и многие другие заинтересованные во всемирном господстве.
XVII век. В Праге умер кайзер Рудольф. Разгорается борьба за трон, заговорщики готовы на все, но их интересует не только власть над страной. Библия дьявола, спрятанная в сокровищнице Рудольфа, – вот истинная цель.На страницах этой книги скрыта вся мудрость Бога и хитрость сатаны. Таинственные монахи-хранители должны защитить манускрипт, но…В борьбу за книгу вмешивается прекрасная и дьявольски опасная женщина.Где же спрятан древний документ? Какие секреты защищают от людей хранители загадочного Кодекса – библии дьявола?
Роман Дмитрия Конаныхина «Деды и прадеды» открывает цикл книг о «крови, поте и слезах», надеждах, тяжёлом труде и счастье простых людей. Федеральная Горьковская литературная премия в номинации «Русская жизнь» за связь поколений и развитие традиций русского эпического романа (2016 г.)
Роман «Испорченная кровь» — третья часть эпопеи Владимира Неффа об исторических судьбах чешской буржуазии. В романе, время действия которого датируется 1880–1890 годами, писатель подводит некоторые итоги пройденного его героями пути. Так, гибнет Недобыл — наиболее яркий представитель некогда могущественной чешской буржуазии. Переживает агонию и когда-то процветавшая фирма коммерсанта Борна. Кончает самоубийством старший сын этого видного «патриота» — Миша, ставший полицейским доносчиком и шпионом; в семье Борна, так же как и в семье Недобыла, ощутимо дает себя знать распад, вырождение.
Роман «Апельсин потерянного солнца» известного прозаика и профессионального журналиста Ашота Бегларяна не только о Великой Отечественной войне, в которой участвовал и, увы, пропал без вести дед автора по отцовской линии Сантур Джалалович Бегларян. Сам автор пережил три войны, развязанные в конце 20-го и начале 21-го веков против его родины — Нагорного Карабаха, борющегося за своё достойное место под солнцем. Ашот Бегларян с глубокой философичностью и тонким психологизмом размышляет над проблемами войны и мира в планетарном масштабе и, в частности, в неспокойном закавказском регионе.
Сюжетная линия романа «Гамлет XVIII века» развивается вокруг таинственной смерти князя Радовича. Сын князя Денис, повзрослев, заподозрил, что соучастниками в убийстве отца могли быть мать и ее любовник, Действие развивается во времена правления Павла I, который увидел в молодом князе честную, благородную душу, поддержал его и взял на придворную службу.Книга представляет интерес для широкого круга читателей.
В 1977 году вышел в свет роман Льва Дугина «Лицей», в котором писатель воссоздал образ А. С. Пушкина в последний год его лицейской жизни. Роман «Северная столица» служит непосредственным продолжением «Лицея». Действие новой книги происходит в 1817 – 1820 годах, вплоть до южной ссылки поэта. Пушкин предстает перед нами в окружении многочисленных друзей, в круговороте общественной жизни России начала 20-х годов XIX века, в преддверии движения декабристов.