Наследница Кодекса Люцифера - [2]

Мальчик тоже засмеялся.

Когда они добрались до подворья, где жил мальчик, рейтар осадил лошадь, и его добыча соскользнула на землю. Ноги у паренька подкосились, и он упал, но когда поднял глаза, то снова рассмеялся.

Подворье уже погрузилось в тень, золотое свечение превратилось в блеск железа и слабое мерцание покрытых бронзой шлемов. По двору между зданиями бродили овцы. Хозяин никогда не позволил бы им свободно бегать по двору: даже на стрижку их заводили в загон. Их неловкие прыжки снова рассмешили мальчика.

К ним приблизился второй кирасир, на чьей лошади он прибыл сюда.

– Веселый мальчуган, – заметил кирасир. – Он точно здесь живет?

– Где ж ему еще жить? Во всей округе других домов нет.

Первый рейтар перевел взгляд на мальчика, который уже снова встал на ноги и с надеждой смотрел на мужчин, задрав голову. Широкая улыбка все еще освещала его лицо.

– Да он же идиот, я их на раз отличаю, – заявил второй всадник.

– Крестьянский ублюдок.

– А есть разница?

Оба рейтара рассмеялись. Мальчик услышал, как в дверях, оставленных открытыми, загрохотали сапоги. Он ждал, что вот-вот хозяин и его семья выйдут во двор, однако этого не случилось. Не было видно даже слуг, которые обычно, прихватив косы и цепи, держались на заднем плане, исполненные надежды, что кто-то спровоцирует ссору. Он подумал о Леопольде, который лежал со сломанной ногой в конюшне, но тут кое-что отвлекло его внимание: один из спешившихся кирасиров потянулся к шлему, рванул кожаные ленты, свисавшие с его закованного в железо тела, и, извиваясь, освободился от брони. Он оказался обычным мужчиной в пропитанной потом рубашке, с лохматой бородой и спутанными волосами. Мальчик смотрел на него не столько разочарованно, сколько удивленно, не веря, что с железным всадником могла произойти такая перемена. Тощий мужчина встряхнулся, наклонился к шпаге, лезвие которой он вонзил в землю, высвободил оружие и, сделав длинный шаг к ближайшей овце, проткнул ее клинком.

Блеяние овцы захлебнулось кашлем. Передние ноги подогнулись, но она попыталась встать. Другие овцы разбежались. Мужчина со шпагой вытащил лезвие и снова нанес удар. Овца вздрогнула и завалилась набок, ее ноги судорожно задергались.

– Ты что, даже тупую скотину одним ударом зарубить не можешь?! – воскликнул один из кирасиров. – Как на поле боя!

– Поцелуй меня… – ответил мужчина со шпагой и принялся искать взглядом свои пожитки.

– Никаких пистолетов, – приказал всадник, который привез мальчика. – Побереги порох, он пригодится нам завтра.

– Так дело не пойдет, – услышал мальчик свой собственный голос. Все рейтары удивленно уставились на него. Овца упала на землю и захрипела. – Ей нужно перерезать глотку, – добавил он.

– Ты смотри-ка, умелец нашелся. Ну, давай, покажи, как это делается, засранец.

Мальчик подбежал к лежащей на земле овце, наклонился к ней и обеими руками схватил за голову. Затем оттянул ее назад и обнажил горло. Выжидающе посмотрел на мужчину со шпагой. Тот нанес удар. Тело овцы напряглось, она задрожала. Из раны толчками полилась кровь и стала с хлюпаньем растекаться по земле. Мужчина снова поднял шпагу, но на этот раз ее конец был направлен на мальчика.

– Оставь мальчишку в покое, идиот, – выругался предводитель рейтаров. Охая, он слез с коня, потянулся и ткнул пальцем на курятники и овец. – Тащите сюда милых птичек вместе с яйцами и зарежьте столько овец, сколько можно увезти. Если отыщете коз, не убивайте их. Мы возьмем их с собой: молоко нам может пригодиться. Эту нужно выпотрошить и приготовить: сегодня вечером мы задним числом отпразднуем Пасху! – Он подмигнул мальчику и кивнул ему. – Иди за мной.

Мальчик проследовал за ним в дом. В помещении находилось несколько всадников, а шум наверху подсказал ему, что по спальням бродят другие люди. Он удивился, что членов семьи нигде не видно. Это совершенно не похоже на хозяина – оставлять подворье без охраны, тем более когда в него вваливаются иностранцы. Рейтары забирали себе платки, одеяла и одежду, хватали без разбора кухонный инвентарь и инструменты и складывали в мешки. С верхнего этажа до их слуха донесся треск бьющихся глиняных плошек, а затем вниз полетели целые тучи перьев: кирасиры взрезали перины и подушки и высыпали их содержимое в походные сумки. Один из незваных гостей посмотрел на горящую пасхальную свечу под образами, словно она разбудила в нем давнее воспоминание и он не знал, покориться ему или отмахнуться. Затем он ладонью потушил огонек и сунул дорогую восковую свечу в мешок. В бороде у него застряли раздавленный желток и кусочки красной скорлупы. В коптильне раздались громкие ликующие крики – кирасиры обнаружили шпик и колбасы, оставшиеся после празднования Пасхи несколько дней назад.

– Кто здесь живет? – спросил мальчика предводитель рейтаров.

– Хозяин и его люди, – ответил тот.

– Он твой отец?

Мальчик вспомнил, что хозяин обычно обращался с ним значительно грубее, чем с сыновьями и дочерью, однако мягче, чем со слугами или пастухами. Он засомневался.

– Мою мать зовут Кристель, – ответил он. Это, по крайней мере, он знал наверняка.

– Она хозяйка?