Наследница Кодекса Люцифера - [193]

Самуэль остановился. Только один человек – Магнус Карлссон – ушел еще дальше вперед. Он остановился первым и поднял руку. Перешептывания сразу же стихли. Всем стало ясно, что Карлссон достиг места, с которого он вчера ночью выследил саксонских драгун. В серо-голубой рассветной мгле он казался маленьким и потерянным; снег и небо приобрели один и тот же тусклый цвет, так что едва ли можно было сказать наверняка, где заканчивалась земля и начиналось небо. Магнус Карлссон парил между ними. Андрей моргнул. Если сейчас откуда-нибудь прилетит пуля и одиноко стоящий Карлссон ляжет на землю, это будет самой лучшей иллюстрацией метафоры об одиночестве человека на войне.

Самуэль повернулся.

– Движемся к Магнусу, – прошептал он. – Герд, иди первым, приведи Магнусу лошадь. Остальным замереть на месте, как только дойдем до него. Передвигаемся все вместе, единым целым. Если кого-то ранят, пусть держится за лошадь или за соседа. Если кого-то застрелят, пусть сидит прямо, даже если он уже труп. Это приказ, понятно?

Смоландцы заулыбались и разом отдали честь.

– Альфред, нужно еще что-нибудь сказать?

– Не так много, – ответил вахмистр. – Если кого-то прикончат, ему придется иметь дело со мной. Лучше бы вам до этого не доводить, пусть вы и будете уже мертвы.

– Эй, ротмистр – если один из нас неожиданно въедет в большой зал, где пахнет жарким и пивом…

– …то пусть не тревожится, ибо он находится в Валгалле – и мертв. Да-да, Бьорн Спиргер, я в курсе, что анекдот с бородой. Не льсти себе надеждой – места там для тебя никто не держит.

– Там не знают, от чего отказываются, – съязвил в ответ Бьорн Спиргер.

Они продолжили путь. Андрей украдкой поглядывал на шведов. Все вокруг в последний раз туго затягивали пояса, ласково похлопывали лошадей или давали им последние лакомые кусочки, проверяли оружие, взводили курки пистолетов, поправляли мушкеты в седельных кобурах. Вахмистр Альфредссон держал в вытянутой руке обитую железом дубину и смотрел вперед так, будто примеривался, куда пойдет выпущенная из оружия пуля.

Эбба покрепче затянула ленту, которая удерживала ее шляпу, и в десятый раз вытерла ладони о куртку.

– Они еще там! – выдохнул Магнус Карлссон и показал вперед, на то место, где снег был придавлен, словно весом тела человека, который прополз на животе, а затем замер и стал вести наблюдение.

Андрей заметил, что край у холма очень четко выражен. Внезапно он понял, где они находятся. Они обогнули Подлажице, сделав крюк в две или три мили, и подошли к нему с востока. У края холм обрывался в широкую низину, затем ландшафт снова поднимался, к следующей вершине холма, и спадал оттуда длинным, более пологим склоном к ручью, петлявшему по созданной им долине. Подлажице лежал у одной из этих петель. Отсюда до бывшего монастыря можно было добраться за полчаса, если пустить лошадей галопом. Воспоминания об особенностях ландшафта принадлежали маленькому Андрею, который узнал о них более семидесяти шести лет тому назад. Его отец, по своему обыкновению, старательно изучил то место, где он хотел совершить одну из краж, прежде чем разработать план. Воспоминание, тем не менее, было настолько ярким, что у Андрея не возникло сомнения в его правильности. Ручей он запомнил потому, что тогда размышлял над тем, как было бы здорово оказаться на месте пожелтевшего осеннего листка и плескаться в его волнах, уносясь все дальше и дальше от честолюбивых идей его отца и задания, которое тот ему дал.

Самуэль поставил ногу в стремя и подал остальным знак садиться в седла. Андрей прошипел:

– Стой!

– Что? – Самуэль посмотрел на него через плечо, не вынимая ноги из стремени.

– До монастыря отсюда рукой подать. Мы гораздо ближе, чем думаем. Драгуны, наверное, станут нас преследовать. Если мы достаточно быстро доберемся до Подлажице, то сможем там окопаться и не подпускать их к себе.

Самуэль задумался.

– То есть нам нужно стрелять как можно меньше, чтобы сберечь порох на потом, и к тому же нам следует скакать как можно быстрее.

– Что-то в этом роде…

Самуэль перевел взгляд на Киприана.

– Ты уверен, что он не ошибается?

Киприан пожал плечами.

– Спроси его сам. В последний раз я в нем сомневался примерно в 1592 году, и я тогда ошибся.

Самуэль беззвучно рассмеялся. Он указал на правую руку Андрея.

– Заряжен ли твой указательный палец, Андрей фон Лангенфель?

Андрей достал из-за пояса пистолет, подаренный шведами, и ловко прокрутил на пальце. Затем спрятал его обратно.

– Мы совершали подобное тысячу раз, ребята, – сказал Самуэль. – И сегодня тоже справимся. Кто-нибудь хочет предложить боевой клич? Какой там у нас был в последний раз?

– Если я не ошибаюсь, то «Вот черт!» – ответил Альфред.

– Годится, – согласился Самуэль. – В седло! Наши поступки, совершенные в жизни, эхом отражаются в вечности.

Они помчались вниз по склону холма. Земля дрожала, предрассветные сумерки гремели. Лагерь драгун был огромным: пятьдесят или шестьдесят палаток, перед ними – загон для лошадей из поваленных деревьев. Снег и замерзшая грязь летели во все стороны из-под копыт. Лошади громко ржали. Кони драгун ржали в ответ. Лагерь крепко спал. Возле двух кострищ драгуны выскочили из-под одеял и уставились на приближающихся шведов, вместо того чтобы схватиться за оружие. Андрей Еидел, как Самуэль Брахе зажимает поводья между зубами, встает в стременах и вытягивает вперед обе руки с зажатыми в них пистолетами. Почувствовал тяжесть собственного оружия. Потом заметил Эббу Спарре, которая пришпоривала лошадь, пока не догнала Самуэля. Никто из смоландцев не издал ни звука. Они, кажется, забыли о боевом кличе.