Наследница Кодекса Люцифера - [19]

– Я лейтенант Эрик Врангель из королевских шведских…

– Да. Я Александра Рытирж из Праги. Это моя мать. Приятно познакомиться с вами обоими. Теперь мы должны идти дальше.

– Э… – снова пролепетал Эрик.

Ему показалось, что за последние несколько минут он произнес больше «э», чем за всю предыдущую жизнь.

Офицер драгун указал на другого мужчину.

– А это что за птица?

– Местный, который показывает нам дорогу в Байройт. Не могу сказать, что вы и вам подобные оставили в живых много местных жителей.

– Это война, мадемуазель… – начал было драгунский офицер.

– Не мадемуазель, а мадам. Даже не пытайтесь подлизаться ко мне, юноша. Если бы ваши люди не задержали нас, сейчас мы были бы уже в четырех милях отсюда, а это огромное расстояние, при такой-то погоде. Или вы полагаете, у нас нет других занятий, кроме как тратить тут с вами время?

– Но…

– Тем не менее вы можете это исправить. – Женщина задумалась, как будто она находилась в булочной и собиралась сделать заказ на следующий день. – Нам нужно продовольствие и питье на два дня, тогда мы сможем не останавливаться на отдых и наверстаем потерянное время. А так как ваши люди отняли у нас лошадей, я считаю, что вам следует либо обменять их на лучшие, либо поручить кузнецу проверить, хорошо ли сидят подковы.

Позже Эрик Врангель часто думал, что у них почти получилось. Однако драгунский офицер, наверное, был стреляный воробей и пришел в себя скорее, чем от него ожидали. Или это случилось из-за одного жалкого, нервного всхлипа, вырвавшегося у бухгалтера, плохо знающего шведский язык…

– Не так быстро, дамы, – протяжно произнес драгун. – Вы хотите продолжить свой путь, мадам? Вы хотите получить продовольствие, мадам? Как вы думаете, где вы находитесь? Если вы хотите идти дальше, вы должны заплатить за это, а если у вас при себе недостаточно денег, то вы, конечно, согласитесь обеспечить мне и моим людям небольшое разнообразие к смазанному жиром дуплу, n'est-ce pas?[13]

На лицо женщины набежала туча. На короткое мгновение Эрик разглядел в ее глазах понимание, которое было не чуждо и ему. Понимание того, что они оказались в самом сердце катастрофы и надежды на спасение нет. У него это понимание возникло, когда он увидел, как ротмистр катается по земле, а его людей выбивают выстрелами из седел. Это понимание вызвало у него приступ слепой паники. Женщина же, напротив, сделала решительное лицо.

– Не настолько же вы глупы, – тихо сказала она.

– Глупы? – переспросил драгун. – В чем же здесь глупость? Было бы глупо отпустить такую цыпочку, как ты, сладкая моя. Твоя старуха – для моих людей, а ты – для меня, и чтоб меня черти взяли, если потом ты не попросишь добавки. – И он толкнул Эрика локтем в бок. – Не говоря уже о том, что офицеры делятся по-братски. Верно, мой вражеский товарищ?

Внезапно в руке Александры Рытирж что-то блеснуло. Дула мушкетов и пики рванулись вверх. Это был короткий изогнутый клинок.

– Есть ли у тебя в отряде раненые, юноша? – спросила она и презрительно скривилась. – Есть ли у тебя больные и ослабевшие? Это ланцет, и я предлагаю тебе позволить мне осмотреть твоих людей и попытаться помочь тем, которым смогу, за что мы получим в качестве вознаграждения бесплатный эскорт и ранее упомянутые вещи.

– Я могу просто принудить тебя. Парни, хватайте старуху и покажите ей…

– Секунду, – вмешалась Александра. – У меня есть и другое предложение.

– Неужели?

– Да. Первому, кто осмелится прикоснуться ко мне или моей матери, я воткну ланцет в глаз.

– Он у тебя всего один.

– У меня их полдюжины. И я успею достать их быстрее, чем ты можешь себе представить. – Она окинула их вызывающим взглядом. – Кто те шестеро, которые хотят умирать три дня с клинком в глазу?

Солдаты медлили. У драгунского офицера от ярости заходили желваки. Эрик заметил, что его правая рука приближается к гарде рапиры, и услышал внутренний голос, который недоверчиво спрашивал: «Как, ты хочешь заступиться за этих женщин? Они уже все равно что мертвы, дорогой мой, и давай будем честны: если они умрут после того, как солдаты позабавятся ими, ты не сможешь утверждать, что никогда еще не видел ничего подобного – или не разрешал бы собственным солдатам. Неужели ты хочешь умереть за них или нарушить слово офицера? Война – это ад, дорогой мой».

– Это ведьма, ротмистр, – нерешительно произнес один из драгун.

– Дьявол! Значит, после всего сожжем их, вместо того чтобы зарубить. Так, парни, хватайте…

В то же мгновение Эрик услышал хлопок рядом с собой и почувствовал, как на его левую щеку пролился теплый дождь.

5

– Скоро наступит Рождество, – пробормотал Фабио Киджи и снова попытался сдержать сильное желание помочиться.

В детстве он всегда думал, что сможет приучить мочевой пузырь дольше удерживать жидкость. Однако тот оказался весьма устойчив к регулярным тренировкам. Вертясь на стуле, Киджи смотрел на лист почтовой бумаги, лежащий перед ним. Бумага из-за царящей в помещении влажности шла рябью и сворачивалась на одном конце. Он положил на нее печать, чтобы придавить свободный конец, – печать папского посланника. Какое бы значение эта печать ни имела, для него она уже давно не представляла никакой ценности. Папский нунций – ха! И как ему только в голову взбрело обменять теплое устойчивое кресло великого инквизитора Мальты на раскачивающуюся скамейку в продуваемой всеми ветрами карете, пусть и принадлежащей самому послу Папы? Де-юре его резиденция находилась в Кельне, вот уже почти девять лет, но сколько месяцев он действительно провел там, не говоря уже о том, что ненавидел Кельн не меньше любого другого города к северу от Альп? Ну да ладно. Папский нунций постоянно пребывает в разъездах. А каково это человеку, от природы наделенному слабым мочевым пузырем, вынуждающим его совершать паломничество в уборную каждые пятнадцать минут, и представить себе страшно. Но это еще не самое худшее, не так ли?