Наследие предков - [128]

Подоспевший экипаж вертолета с Белостоковым на борту никак не мог предположить, что события могут принять такой трагический поворот. Пилоты с Семёнычем, еле живым Шмырёвым и перепуганным Бледным закончили сносить тела погибших и раненых бойцов на борт. У Хамсутдинова уже в полете начались сильные судороги. Необходимо было предпринимать экстренные меры по спасению командира. Но что можно было сделать на борту без спецоборудования и медикаментов? Митяй вколол раненым остатки промедола и предпринял очередную попытку протереть глаза, но красная пелена никак не проходила.

Шмырёва встретила в госпитале в Салехарде Дина, набросившись с расспросами на теряющего сознание окровавленного спецназовца. Гопарь и рад был хоть что-то рассказать ей, но, к сожалению, силы окончательно покинули некогда болтливого спецназовца.

Митяй вырубился, так и не успев дослушать повествование девушки о том, как долго ждали возвращения отряда на поверхность, и что прочесывание тоннелей «Альфой» не дали никакого результата: через десять часов подземных блужданий отряд Семёныча с тремя бойцами лоб в лоб столкнулся с ними у подземной развилки.

Подполковник Хамсутдинов умер ночью в госпитале, так и не придя в себя. Под утро испустили дух еще двое коматозных бойцов. Изо всей группы сравнительно мало пострадали лишь трое спецназовцев, получивших контузии и ушибы. Утром борт МЧС с военного аэродрома унес раненых и погибших бойцов в Москву.

Все пространство возле колонии до сих пор было заполнено машинами МЧС, скорой помощи и армейской техникой. Везде сновали разношерстные люди в форме прокуратуры, Следственного Комитета, милиции, УФСИН. К зоне продолжали пребывать все новые и новые автобусы с московскими высокими чинами. Заканчивался разбор завалов и следственные мероприятия.

Прибывшая из Москвы группа оперативных сотрудников отдела «Зет» сразу же очертила круг предоставляемых в руки следствия объектов, наложив гриф секретности на многие аспекты проведенной спецоперации. В подвал здания электроподстанции, где была пробурена скважина, не пускали никого. Все сотрудники колонии, знавшие о ее существовании, и несколько бойцов «Альфы», прочесывавшие горные тоннели, срочно были отправлены в закрытую спецклинику в Подмосковье якобы для принятия срочных мер по нейтрализации полученных доз радиации. Через две недели эти сотрудники вышли с восстановительных процедур полностью отдохнувшими, но потерявшими часть воспоминаний о прошедшей спецоперации на Ямале. Капитан Шмырёв, к всеобщему удивлению, пришел в надлежащую форму буквально за несколько дней в закрытом военном госпитале после интенсивной восстановительной терапии. Но настроение у него было сильно омрачено воспоминаниями о судьбе начальника отдела. Бледный же сначала наотрез отказывался, чтобы его кололи антидотами и препаратами, выводящими радионуклиды, но потом все же согласился.

Гопарь с Бледным еще не знали самого странного и одновременно ужасающего по предполагаемым последствиям факта ямальской заварухи: в момент термоядерного подземного взрыва оборвалась всякая связь с объектом «Можайск-19». Ни центральный аппарат ФСБ, ни оперативная группа на Ямале — никто не мог понять, что же могло случиться с самым засекреченным объектом в стране. Только через час по секретной линии ФСБ пошла информация, что на месте объекта «Можайск-19» зияет котлован около сотни метров глубиной. Окончательная картина стала ясна только много дней спустя. Оказалось, что в момент подземного термоядерного взрыва на Ямале почти с секундной точностью произошел подрыв ядерного заряда в недрах «можайского» бункера. Стоящие на поверхности здания завода взмыли в воздух и тут же провалились в гигантский кратер в толще земли. По предварительным данным подобные разрушения могли быть вызваны очень мощным подземным взрывом, мощность которого в тротиловом эквиваленте составила бы не менее десяти килотонн. По сути, это был несколько уменьшенный аналог Хиросимы, только подземный. Взрыв был зафиксирован всеми сейсмологическими станциями в Центральном федеральном округе.

Место расположения основной базы отдела «Зет» было оцеплено двойным кольцом внутренних войск, в периметр пропускались только высшие чины ФСБ и отдельные специалисты. Но исследовать было особо нечего: в гигантскую котловину ссыпались бетонные конструкции заводских цехов. Ни жилых объектов, ни какой-либо коммерческой недвижимости в ближайшем к базе окружении не было — сплошной сосновый лес.

В официальные СМИ сразу же пошла информация об аварии на оборонном предприятии. Подземные пути сообщения с бункером были завалены на расстоянии около километра; специальные противоядерные ворота, перекрывающие основную и запасную железные дороги, были на момент происшествия засыпаны наглухо массой обвалившейся породы, судя по всему, за ними произошел обвал тоннелей. Таким образом, любой доступ к руинам бункера был заказан. Распоряжением директора ФСБ было поручено произвести поисково-спасательные работы с привлечением лучших специалистов МЧС. Но через несколько дней наверх была доложена следующая информация: «Под разрушенными железобетонными блоками и плитами внешних заводских цехов все глубоко залегающие объекты и подземная инфраструктура полностью уничтожены. Высокий радиационный фон не позволяет вести поисковые работы на глубине». Да, собственно, они и не имели никакого смысла. В конце концов, работы свернули, местность оцепили колючей проволокой, все сведения по объекту засекретили. Началась стадия ликвидации внешних последствий взрыва, коих к счастью было не так уж и много. Котловину частично засыпали многометровым слоем земли. В скором времени из-за дождей и грунтовых вод она быстро превратилась в озеро. Оцепление, правда, оставалось, но каких-либо признаков катастрофы, кроме повышенного радиационного фона не было. «Можайск-19» исчез, словно никогда и не существовал.