Наследие предков - [127]

В верхней части тоннеля со зловещим шелестом пронеслась черная тень, оставив на какое-то время в память о себе глухое эхо.

— Возвращайтесь, ребятки, дальше я один, — обескуражил Субботин группу спецназа и, предвосхищая протестные возгласы неповиновения, добавил: — Не обсуждается! Это приказ!

Бойцы чуть ли ни со слезами на глазах попрощались с полковником и под матюки Хамсутдинова поспешили в обратном направлении.

Из группы в полной мере осведомлены насчет точного назначения содержимого контейнеров были только командир Хамсутдинов и Бледный. Остальные догадывались, что на тачке полковник катил по гладкому каменному полу тоннеля вовсе не гигантский кухонный комбайн, а вещицу куда более затейливую. Все стало понятно тогда, когда вскрытые контейнеры обнажили на отдельных узлах значки радиационной опасности и маркировку термоядерных боеприпасов.

На обратном пути группе спецназа судьба соблаговолила: выходить из подземелий повезло уже не по прежнему тоннелю, а по замеченному Митей Гопарем почти вертикальному ходу в скале. Подполковник Хамсутдинов, посовещавшись со всеми бойцами, решил все же рискнуть и поддаться на уговоры Шмырёва попробовать расположенный ближе ход. И действительно, дорога обратно не шла ни в какое сравнение с марш-броском туда, отягченным парой сотен килограммов, расфасованных по металлическим контейнерам.

Выбравшись наконец наружу, спецназовцы очутились в лесистой местности в полукилометре от русла реки Кары. Привычные горные вершины Уральского хребта на горизонте просматривались где-то сзади. Навигатор показывал местоположение отряда в близости от побережья Байдарацкой губы.

— Ничего себе мы протопали! — присвистнул Гопарь, сложив в голове данные JPS-навигатора.

— Более чем странно, что мы так далеко от входа ушли.

На вызов по спутниковому телефону неожиданно ответил Семёныч, который был уже на месте временной дислокации отряда в «Белом медведе» и сильно удивился, почему так долго спецназ не выходил на связь.

— У меня с головой у одного непорядок? — Бледный смотрел на обновленное табло навигатора. — Мы ходили под землей сутки, а судя по дате на календаре, три дня!

Осознав наконец, что главный сапер отряда не пошутил, минут десять среди бойцов шло неблагозвучное обсуждение поступившей информации исключительно в эмоционально-ругательном окрасе.

По переданным координатам сразу же вылетел вертолет для эвакуации. Понимание поступка начальника отдела приходило постепенно, погружая уставших, измотанных бойцов в тяжелое мрачное уныние.

— Да где ж ты есть, вертушка?! — в отчаянии бормотал командир отряда, не отрывая взгляда от горизонта, еще не в полной мере осознавая, что же может сотворить загруженный в подземные недра термоядерный заряд.

Сначала никто из бойцов не мог понять, почему вдруг воздушное пространство вокруг помутнело и слегка уловимо начало звенеть, а потом из недавно покинутого входа в подземелье вырвался ослепительный свет, пронзив насквозь горную породу. Через мгновение раздался оглушительный хлопок, и земная поверхность взметнулась к небу, словно Матушка-Земля вытряхнула укрывавшее ее грязное одеяло. Взрывная волна, хоть и значительно ослабленная географической удаленностью подземного эпицентра взрыва и внушительной массой горной породы под ногами, ошеломляюще мощно понеслась в разные стороны, подбрасывая вверх все лежавшее на своей поверхности и разметав спецназовцев, будто щепки. Время вдруг оборвалось, оставив мерилом прожитых мгновений лишь боль, которая не имела определенного очага. Тела бойцов теперь как раз представляли собой сплошной болевой узел из оголенных нервов.

— Хамса, прием! Хамса, это первый, ответь! — охрипшим голосом бормотал капитан Шмырёв, которого выбросило в глубокий ров за пятнадцать метров от их расположения на опушке, пытаясь кричать в радиостанцию. И только окончательно придя в себя, наконец-то, понял, что в разряженном воздухе радиосвязь после ядерного взрыва не скоро восстановится. Кровавая пелена на глазах оставила в лучшем случае треть от нормального зрения; металлический вкус на языке, дикая тошнота и боль угнетали остатки сознания. Пренебрегая всем этим, капитан Шмырёв все же нашел в себе силы выбраться из оврага. На четвереньках добравшись до места, где несколько минут назад он с бойцами вылез на поверхность, Митя обнаружил, что никого из товарищей на обозримом пространстве нет. Огромный валун, рядом с которым он сидел и пил воду из фляги, теперь был заброшен на пригорок в десяти метрах поодаль. Кое-как поднявшись, капитан шатающейся походкой поплелся в сторону направления взрывной волны. Практически ничего не видя, он стал искать тела бойцов чуть ли не на ощупь. Двое из бойцов были живы, хотя и получили сильнейшие контузии и, судя по всему, переломались капитально. Кроме невразумительных реплик и стонов добиться от них чего-то не представлялось возможным.

Через какое-то время капитан услышал стон копошащегося в куче камней подполковника Хамсутдинова. Офицер сидел на земле, широко раскинув ноги, и пытался собрать ладонями лоскуты кожи на лице, разорванном в лохмотья от удара об острые камни. Передних зубов не было вообще, а нос, верхняя челюсть и лобные пазухи были проломлены и представляли собой сплошное кровавое месиво. На землю ручьями текла кровь, окрашивая все вокруг в багровые тона. Подоспевший Митя аккуратно уложил командира на землю, распаковал перевязочные материалы и принялся колдовать над его ранами, не придумав ничего лучшего, чем присыпать антисептиком и наглухо перемотать голову командира несколькими индивидуальными перевязочными пакетами, оставив лишь щель для рта. Единственный, кто более-менее остался нетронутым при взрыве, был Бледный. Он вылез, словно леший, из оврага и принялся орать во все горло в поисках товарищей. Вот уж действительно, у человека выработался мощнейший иммунитет к мгновенным расширениям веществ, не брало его ничего. Он-то и помогал Шмырёву с оказанием помощи раненым.