Наследие предков - [110]

— Все офицеры уже давно мертвы, их уши вот в этой морозилке хранятся, Сергей Сергеевич, опомнитесь! Это вам не Беслан, где ребята детей спасали, своими телами прикрывая от пуль! — орал прибывший из Москвы первый заместитель директора ФСБ, настаивавший на обязательном применении танков и ударов с воздуха для нейтрализации пулеметных точек и гранатометчиков. — Положить лучшее подразделение спецназа ради уголовного сброда — это верх абсурда!

Общее командование операцией, как и последнее слово, было именно за ним.

В пылу пререканий никто не заметил, как в кабинет, где уже от табачного дыма и витавшего в воздухе напряжения не осталось ни грамма свежего воздуха, вошел бодрый пожилой отставник с зачесанными назад густыми седыми волосами. Следом за ним вошла стройная брюнетка с аккуратной стрижкой в черном приталенном плаще с большим портфелем в руках. Гости подошли к полковнику Субботину и тихонько посовещались с ним. Полковник встал со стула и громко произнес:

— Товарищи, только что к нам поступили новые разведданные. Информация в полной мере может быть доступна лишь лицам, имеющим не менее первого уровня допуска к совсекретным данным. Для сведения всем присутствующим могу доложить следующее: на территорию колонии проникло подразделение террористической группировки «Бранденбург-800». Той самой, которая осуществила позавчера захват заложников в Москве.

Полковник выдержал многозначительную паузу, поймав напряженные взгляды членов оперативного штаба.

— Маршрут проникновения подземный, так что предвидение такого рода обстоятельств и соответствующее обеспечение безопасности было бы вряд ли возможно для руководства колонии. В сложившейся ситуации всех собак вешать на полковника Хузова не стоит.

После этой фразы начальника колонии начало трясти, а на глазах выступили слезы. Он встал, схватившись за сердце, подошел к шкафу и вдруг начал оседать, но был вовремя подхвачен под руки присутствующими офицерами. По всем признакам у него стало плохо с сердцем. В один момент появились врачи и уложили его на носилки, а полковник все не замолкал: «Столько лет верой и правдой, а вы меня с говном смешали, сволочи! Столько лет…».

Справедливость восторжествовала, и полковника «скорая» увезла в больницу как одного из первых героев спецоперации, честно пострадавшего при освобождении заложников, хоть и не от пуль бандитов, а от злобных упреков столичных чинуш, но все же. Когда суета вокруг «сердечного» начальника учреждения поутихла, коллектив снова внимал вещающему тайные сведения полковнику Субботину.

— В общем, дело намного хуже, чем можем себе представить! Штурмовать крайне рискованно. Существует очень высокая вероятность подрыва основного производственного цеха, где находятся заложники. При подходах к зданию вероятность потери до половины личного состава штурмовых групп. Но самое неприятное то, что боевикам есть куда уйти и подорвать за собой подземный ход и цеха с заложниками.

— Что это значит, полковник? — завопил начальник регионального управления ФСБ, но встретившись взглядом с Субботиным, моментально потерял весь свой гонор и спокойно сел на место.

— Это значит то, что мы пока не имеем никакой информации о тех подземных сообщениях, какими воспользовались боевики для подхода к колонии. Следовательно, планировать антитеррористическую операцию с такими исходными данными, какими мы располагаем на данный момент, крайне рискованно и бесперспективно. Выход только один — узнать требования боевиков.

— Ну, если мы не может осуществить освобождение заложников, то на каком основании должны давать возможность террористам уйти? — взъерепенился заместитель директора ФСБ. — После вчерашних московских событий пришел жесткий указ с самого верха — максимальная жестокость по отношению к террористам!

— Уважаемый Алексей Владимирович, я изложил общие выводы из наших разведывательных данных, а вот решение по таким государственным вопросам меня принимать никто не уполномочивал! — максимально учтиво и корректно сбросил с себя бремя ответственности полковник Субботин, понимая, что правильных решений в данной патовой ситуации быть не может.

Все прекрасно осознавали, что приказ на уничтожение террористов вместе с заложниками поможет минимизировать потери личного состава, расширив сферу применяемых сил и средств, вплоть до артиллерии и авиации. А вот о моральной стороне вопроса лучше забыть совсем, потому что если наносить удар по боевикам, обложенным несколькими сотнями заложников, лишь бы не дать тем уйти, то придется пренебречь всхлипами совести и расчетливо совершить необходимое. Неожиданно вмешались в разговор двое штатских из администрации президента, до этого момента лишь наблюдавшие за развитием ситуации. Седой высокий человек с отпечатком государственности на бесстрастном челе после разговора с Москвой коротко произнес:

— Готовьтесь к штурму. В случае невозможности произвести штурм силами ЦСН ФСБ, имею приказ Верховного главнокомандующего по нанесению авиаудара по объекту.

В ответ седовласый декламатор высшей воли получил удивленное тяжелое молчание. Возражать против такого поворота событий не стали ни заместитель генпрокурора, ни полпред президента, до этого пытавшиеся соблюсти какую-то абстрактную букву закона. Полковник Субботин молча встал и вышел из кабинета.