Наследие предков - [7]

— С возвращением, командир! — старший прапорщик Шестков сверкнул редкозубой улыбкой.

— Привет, Эдик! — Майор пожал ладонь старика и вошел в свои апартаменты.

Стальная по-военному заправленная койка. Большой стол с подсвечником и пепельницей. Три табуретки. У противоположной от койки стены — заднее сиденье от легкового автомобиля, играющее роль дивана. Шкаф с оружием. Несгораемый сейф. Карта области на стене. Вешалка с одеждой, исключительно военной. Тумба. Ртутная лампа под потолком. Вот и весь быт главы общины.

Майор сел на свою койку, которая протестно заскрипела, и тяжело вздохнул.

— Все не так, как мы рассчитывали? — спросил Шестаков, войдя и садясь на «диван».

— Ну да, — Стечкин кивнул и вдруг завалился на кровать, прикрыв лицо рукой от яркого света. — Не так. Конечно, они там много говорили про объединение. Рассуждали, что мы один народ, что должны быть вместе. Даже умное слово употребили, «интеграция». Вообще много красивых слов…

— А на деле опять?

— А на деле опять. Погодите, мол. Мы пока не готовы принять такое количество людей. Потерпите. Столько лет смогли, и теперь сможете… Курить охота! У тебя нет?

— Я бросаю. Забыл?

— Молодец, — майор снова поднялся и сел, откинувшись спиной на бетонную стену. — Это ты правильно. Я смотрю, в боксе ПТС-ки нету. Поехал все-таки Скворцов в Балтийск?

Шестаков кивнул:

— Поехал.

— Жаль, меня не дождался. Надеюсь, у него ума хватит набрать топлива больше, чем он сожжет этим драндулетом туда и обратно.

— Ну, чай, не дурак. Догадается, — прапорщик улыбнулся, снова показав редкие зубы. — Слушай, Василич. Так может, Балтийск освоим? Там же тоже есть бункер.

— Эдик, а ты в нем был? — невесело усмехнулся Стечкин. — Это же конура натуральная. У нас тут в душевых места больше, чем там. Да и… Наведывался я туда. Лет эдак… дай вспомню… пять или шесть тому. Двери закрыты наглухо. Причем изнутри. Две оплавлены. Видно, от взрыва еще. Заварились. Другие — нет, но тоже изнутри закрыты. А вход давно зарос уже. Значит, все кто туда залез со штаба базы, так там и остались. Могила. Да и чему удивляться? Вентиляция последний раз там ремонтировалась еще при Союзе, дренаж тоже. Каждую весну воды по колено было. Нет, Эдик, нам Калининград нужен. Пятый форт. Вот где просторы.

— А если переселиться в Пионерский? Там и ядовитых туманов не бывает. Они только до мыса Таран. И вода там в море чище, дальше мыса.

— Эдик, у них там места нет, все битком. А уж когда еще лодка эта с толпой на борту пришла… Нам нужен Пятый форт. Без вариантов.

— Ну а вообще, как они там?

— Да все так же. Живут, не тужат. Казематы там не чета нашим. Этот командный пункт был рассчитан на год функционирования после обмена ядерными ударами. Да и то — только для того, чтобы помочь подлодкам сделать последний, контрольный залп. А Пятый форт немцы строили, как крепость. С казармами жилыми. Со всеми делами. Да на тысячи людей, да из расчета длительной осады, если что. Плюс еще, есть у них там один парень, светлая голова. Он умудрился открыть новые территории.

— Вот как? — поднял седые брови прапорщик.

— Ну да. Там, глубоко под землей пристройки имеются. Еще фашисты строили. И там оказались генераторы. От грунтовых вод вращаются, ток дают. Представь себе — заработали!

— Вот немчура, умели же делать, — хмыкнул Эдик.

— Да, небось, узники делали. Черт, жаль только топливо впустую на БТРе пожгли с этим «официальным визитом»…

— Ну, ты им ситуацию-то хоть обрисовал, командир? Что тесно нам совсем. Не хватает ни места, ни ресурсов. Что заражено вокруг все. Туманы эти…

— А то они не знают, — скривился Стечкин. — Не впервой же я к ним с этой мыслью. Знают все. И что наш глубинный колодец обмелел. Нам не то что на дезинфекцию людей с поверхности, на питье скоро хватать не будет. И про то, что туманы с моря тянет ядовитые. И про то, что дети, которых мы много спасли тогда, в самом начале, выросли уже давно и им бы самим семьи создавать, да места нет уединиться молодой парочке. Все это они знают. Но все твердят: потерпите. А жизнь-то ведь такая штука. Жизнь идет. Жизнь проходит и не ждет.

— Они торгуются? — ухмыльнулся Шестаков.

— Намекают. Все расспрашивают, сколько и какая у нас техника в наличии, из той, что на ходу? Сколько стволов и боеприпасов? Каков урожай корнеплодов в оранжерее и какой приплод в крольчатнике?

— Ну так и есть. Самохин, подлюга, выгоду ищет.

— Да есть выгода. Вместе быть — вот главная выгода!

— Ну, мы-то это понимаем. А вот они… Ну ладно, правление ихнее. А что народ тамошний думает?

— Народ? — Стечкин вздохнул и уставился в пол. — Это ты правильный вопрос задал.

— Чего такое? — насторожился прапорщик.

— Встретился я там с этим. Имя у него еще такое… Ну ты должен его помнить.

— Кто такой?

— Да контрактник из Базы. Он часто у нас на полигоне бывал по службе. Ну вспомни, нерусский такой. Он еще всегда на камуфляж нагрудные знаки цеплял, а ты шутил над ним. Дескать, подарок для снайпера.

— Тигран, что ли?

— Ага, точно. Тигран. Блин, вот сегодня с ним разговаривал, а имя забыл начисто! А ты его видал в той еще жизни последний раз, зато помнишь. Молодец, старый! — Павел улыбнулся.