— Четыреста плетей, — посчитала принесенный урон в меньшую сторону. Знали бы сколько стоили эти статуэтки, никогда бы не рассчитались. Пришлось бы до смерти забить. — Целуй! — упрямо повторила приказ. — Или будет пятьсот. Каждому.
Выполняйте уже олухи! Я не хочу вас калечить, а придется если не повинуетесь! Оба смотрели на меня гневно раздувая ноздри с отчаянной ненавистью в глазах. Прикрыла глаза, повторяя мантру про себя: «Больше я не ваша девочка на побегушках, выполняющая любые желания по первому слову. Больше я не поведусь на ваши милые глазки и жалобные моськи. Больше не позволю над собой издеваться! Я взрослая, я умная, я будущая королева, я смогу если не приручить вас, то хотя бы заткнуть!»
Спустя пять минут они все еще не целовались, стоя в прежних позах.
— Как хотите, — равнодушно пожала плечами. Мантра помогла. Она всегда помогала собраться с мыслями и вспомнить, почему я так себя веду.
Этим же вечером я забила их до полусмерти, выдав каждому положенную сумму. Под конец они даже умоляли меня остановиться, но я была непреклонна. Нельзя баловать, нельзя поощрять нытье, нельзя идти на поводу. Это я запомнила. Жизнь преподала мне жестокий урок. Они отлеживались почти месяц, не желая, а может, и не имея возможности встать с кровати. Я не вникала, просто отдыхая от этого кошмара, свалив из дворца на море вместе с одной своей подругой и её избранными, которыми она любезно согласилась поделиться, чтобы я не умерла с голоду.
По приезду мои избранные повели себя на удивление странно. Сами встали на колени, подали мне нормальный чай, даже в комнате убрали и разложили мои вещи по местам.
— Что происходит? — лениво поинтересовалась я, внутренне замирая от каждого их движения. Что с ними? Что за приступ послушания? Кажется, что стоит закрыть глаза и мне на голову снова выльются потоки кипятка из чайника, или прилетит чем-нибудь тяжелым. Где подлянка?
— Мы поняли свою ошибку. Прости нас, пожалуйста, — произнес Адам, вновь добровольно вставая на колени. — И предлагаем тебе перемирие. Мы будем слушаться, а ты перестанешь пороть нас за каждый пустяк. Просто объяснишь, в чем мы неправы, и мы больше не станем так делать.
Подозрительно сощурила на них глаза. Где подвох? Но их эмоции были вполне искренние, они с замиранием сердца ждали моего ответа.
— Беспрекословно слушаться? — уточнила я, нервно перебирая складки платья.
— Да, — опустили головы к полу.
Радость накрыла меня с головой. Неужели я достучалась до них наконец? И больше не придется проходить через эти муки ада, пытаясь приручить этих двух дикарей? Ура! Счастливая улыбка помимо моей воли заиграла на моих губах.
— Хорошо. Я согласна, — кивнула я. — Но есть одно условие.
— Какое? — заинтересованно подняли головы от пола.
— Целуйтесь! В губы и с языком! — велела я.
Они словно только этого и ждали, страстно вцепившись друг в друга и начав пылкий танец языков. Признаю. Бабуля была права, это безумно красиво и возбуждающе. В тот вечер я снова была с ними ласкова в постели, позволив и им получать удовольствие от процесса. Кто мог знать, что этот приказ стал началом моего конца?
Они действительно начали выполнять мои приказы без видимой ненависти в глазах. А я перестала быть с ними так жестока, вновь давая им чуточку свободы. Уже не в таком объеме как раньше, но все же. Хотя к матери я их так и не отпустила.
Бабуля скептически смотрела на мою бешеную радость и не уставала мне повторять, чтобы я не расслаблялась. Не может быть все так просто, но я была счастлива. И не слушала её, хотя где-то в глубине души понимала: она права.
Началось все снова на моем дне рождении. Были приглашены гости, мои друзья, родственники. Я была счастлива как никогда и с довольной улыбкой открывала подарки и улыбалась гостям. Мои близнецы вели себя безукоризненно, приготовив пару блюд для общего стола и спокойно стоя позади меня за столом. Их маска пай-мальчиков рухнула тогда, когда они принесли мне подарок от себя. Я тогда очень обрадовалась, затискала их, поцеловала в щеки и кинулась открывать. Это стало моей ошибкой. В коробке лежал дико ядовитый черный гриб, пары которого мне посчастливилось вдохнуть полной грудью, когда я открыла коробку. Адам и Мрак разразились довольным хохотом, когда я пошла пятнами и свалилась замертво. Конечно, это меня не убило, но неприятностей доставило достаточно и они, конечно, знали о том, что это лишь выведет меня из строя на какое-то время. Иначе это бы убило и их. А им нравилось жить. Нравилось меня доставать и ненавидеть.
Я лежала в целительской палате. Многочисленные тетушки хлопотали надо мной, выводя из организма ядовитую гадость, причиняющую нестерпимую боль, но я терпела. Первыми моими словами, когда я очнулась, были слова о моих избранных: я попросила привести их ко мне.
Они пришли, виновато опустив головы, но я видела, что внутри них радостно плещется злорадство. Моё сердце больше было не способно испытывать боль, я устала. А сам их вид ужасно раздражал. Я корила себя за свою безголовость и доверчивость. Жизнь преподала мне еще один жестокий урок.
— Уходите жить к своей матери. И больше не показывайтесь мне на глаза, пока не позову, — процедила сквозь зубы, превозмогая боль.
