Наследие - [26]

Корень от удивления даже подпрыгнул. Синька забыла про свой непрезентабельный вид – убрала с лица рукав платья, удивленно смотря в глаза Белохвосту.

– Бруска погиб?

– Не думаю, – покачал головой Белый. – Сразу его не убили, не бросили. Он им нужен. И скорее всего – живым. И убить его сложно. Дети скверны живучи. А у него еще и Корень Жизни.

– Откуда ты знаешь? – удивилась Синька.

– Олег знал, кого Ольга одарила Корнями. А что знали Старые, знаю и я… – вздохнул командир, поднимая руки со шлемом, дальнейшие его слова были ненадолго заглушены надеваемым шлемом, пока речевые ретрансляторы не заработали. – Так что Брус живой. И я его найду. Мы, Красная Звезда, своих не бросаем. Но мне завал в дозоре не нужен. Так что бери это направление, Ловкач, да смотри мне, не завали!

– Это как выйдет, – пожал плечами Корень.

– А должно выйти – туда, куда мне надо. И ты выведешь. Тут или – Ал, или – пропал! Понял?

– А ты меня не пугай! Пуганые мы! – вскинулся Корень.

– Вот ты, циркач, вроде умный, а на самом деле дурак дураком! – вздохнул командир, отвернулся и махнул рукой. Тут же подъехали его стражи, подвели коня.

– Что ты его дразнишь? – спросила Синька.

Корень отметил, что эликсир уже работает. Лицо сестры просветлело, глаза поголубели, а то были, как у Бродяг, – белое пятно.

– Ничего.

– Ты все мне простить не можешь?

– Да при чем тут ты? Твоя судьба, решай сама. Ты уже большая девочка. Потом только не плачь, когда тебя отродьем будут кликать. Не могу поверить, что я на него с кулаками кидался, он меня чуть не зарубил, а теперь поручил мне работу, будто я отпрыск знати.

– Знатность определяет не родословная, а крепость твоей воли, – прохрипел Зуб, с кряхтением и стонами поднимаясь, но выпрямиться не смог, упал на колени.

– Он первый, кто ввел в полк Бессмертных незнатных отпрысков. Произведя их таким образом, – продолжил Зуб, отдышавшись. – Эко меня помяли! Неужели ты не знал, кто он?

– Знал. Давно знал, – кивнул Корень, даже не пытаясь помочь Зубу подняться, – сам мог только сидеть и ждать, когда сестра сможет срастить ему кости ноги и руки.

– Тогда что удивляешься? Для него дело – прежде личных чувств. Али ты не слышал его слова, что нет бесполезных людей?

Зуб наконец смог по бортам повозки вскарабкаться, поддерживаемый худенькой Синькой, с треском в спине выпрямился.

– Так Старый говорил: «Нет плохих работников, есть лишь неправильное их использование», – говорит Корень.

– Ты и святого знал? – повернул Зуб разбитое лицо к циркачу.

– Да, видел один раз. Они нас искали. Им Синька нужна была, – кивнул Корень.

– Это хорошо, дочка, что именно Старик тебя нашел, – вздохнул Зуб, – а не другие. Ради лишней сотни лет жизни эти уроды ни перед чем не остановятся. Неба белого никогда бы не увидела!

– Все властные такие! – отмахнулся Корень – Мы для них – что дрова для печи.

– Не все, – возразил Зуб, вскинул руку и указывая туда, куда уехал командир, – потому беречь его надо. Если не убережем – кому Империя достанется? Змеям? А?

И Зуб поковылял от повозки, выдернул свой топор из останков Бродяги, стал опираться на него, как на костыль.

Брат с сестрой переглянулись.

– Бруску жалко! – вздохнула девушка.

– Серый сказал, что найдет его. Вот только пусть попробует не найти! – прошипел циркач сквозь боль. Синька вправляла ему кость.

– И что ты сделаешь? А, отродье бродячей шлюхи? – усмехнулась Синька, с щелчком составляя кости.

Циркач взвыл.

– А ты – нет? – отдышавшись, спросил Корень.

– И ты – нет. Ты теперь – впередсмотрящий! Глава дозора. Понял? И только попробуй подвести его! Я тебе!

Корень опять взвыл, чуть не перекусив сыромятный обрывок ремня, зажатый в зубах.

Можно было и подождать, пока Сила накопится в Синьке, тогда она смогла бы все сделать безболезненно. Но у циркачей не всегда был маг Жизни. Да и сама Синеглазка не всегда умела лечить. А переломы – всегда были. Не привыкать. А Сила ее – им всем нужна. Каждая капля.

Гадкий Утенок остановил отряд. Дальше скверна сгущалась. Он не был магом. Не был клириком. Но видел скверну. Может, от матери что-то перешло? Хотя какие только маги не пытались увидеть в нем Дар – ничего не было. Даже Темный Марк не видел. Говорил, что аура у Белого обычная. Не совсем обычная, типичная для измененного, но бездаря. Говорил, что такой же тип ауры он видит у Ястреба и у Паладинов-бездарей. Хотя Ястреб говорил, что он тоже видит скверну и также чувствует ложь.

В центре скверна клубилась, бурлила, будто истекая из Пустоши.

– Интересно, зачем было именно сюда тащить жителей города. Почему их не принесли в жертву прямо в городе? – говорит Шепот.

– Видимо, место особенное, – пожал плечами командир – А карта наша у Стрелка была?

– Он ее в седельной сумке возил, – отвечает Тол. – Надо поискать – сбрую его они же бросили. Может, тут раньше храм был? Или какая священная роща старых богов. Или – Исток.

– Какая теперь разница? – отвечает Комок. – Меня больше интересует, зачем с них плоть срезали? Это пытка такая?

– Это все вместе, – отвечает Тол. – Эти людоеды называли его Мастер Боли. Он тут пытал людей, освежевал их, проводил темные ритуалы, принося их в жертву. Осквернил святое место, заготовил мяса, провел изменение людей в послушных ему Бродяг.