Наско-Почемучка - [7]
— Если бы я стал невидимым, — сказал я, — я бы подглядел в журнал. Интересно, какую отметку тебе поставит товарищ Николов за такое открытие.
— Если я стану невидимкой, — сказал Милчо, — я пройду в кино без билета и просижу подряд три сеанса.
— А я, как сделаюсь невидимкой, заберусь в автобусе в шофёрскую кабину и поеду куда захочу. В Софию поеду. И там посмотрю матч «Левский» — «Спартак». Настоящий, а не по телевизору.
— А я, как сделаюсь невидимкой, дёрну Мурджо за хвост, а он даже не сможет меня схватить. А потом пойду в кондитерскую и наемся чего захочу, — размечталась Цветанка.
— А я, когда стану невидимым, помогу деду Стойне переколоть все дрова, — сказал кто-то.
— Можешь переколоть и сейчас. Для этого не обязательно становиться невидимым.
— Когда я стану невидимкой, — сказал я, — то приду на заседание сельсовета и в книге решений запишу: «Постановили. На лугу за рекой построить стадион. Только для детей. Выровнять футбольное поле, баскетбольную и волейбольную площадку. И ещё — чтобы был специальный зал для шахмат».
— А я, когда стану невидимкой, — решил Милчо Техника, — исправлю тройку по пению на пятёрку.
Только Латинка не захотела становиться невидимкой. Она захотела другое: чтоб у неё появилась сестрёнка-двойняшка.
— Мы будем близнецы, похожие как две капли друг на друга. Чем плохо? Никто нас не сумеет различить. Даже товарищ Николов. Моя сестра будет учить алгебру и задачи решать и свои и мои. А я себе буду рисова-а-ать…
Наско-Почемучка стоял в сторонке и в разговорах участия не принимал. Потом он заспешил и пошёл домой. Так мы и не узнали, что бы он сделал, став невидимкой.
А мы ещё долго бродили по улице и всё говорили, говорили.
Проснулся я оттого, что лаял Мурджо. Я соскочил с кровати и прилепил нос к окну. Стекло заледенело, и двор стал невидимым. Я потёр стекло указательным пальцем. В маленьком кружочке показался кусочек забора. Я увеличил кружочек и увидел сарай. Затем показалась поленница, за ней — горка. На меня глянули угольные глаза снежной бабы.
Я всё тёр и тёр указательным пальцем и дышал на стекло, и скоро в растаявшем кругу задымила труба на крыше у деда Стойне, качнулась заиндевелая вершина тополя. Я решил, что Мурджо я оставлю невидимым. Пусть себе лает в будке или возле неё, и пусть его не будет видно. Но потом я отказался от этой мысли. Сжалился над ним и его тоже оттопил во имя нашей старой дружбы. Мурджо лаял так радостно и громогласно, что я засомневался, правильно ли мы в тот день определили, чья собака громче всех лает.
Так я разморозил дом, двор и улицу. Только Руен остался невидимым во мгле. И тут меня осенила идея, которой я решил немедленно поделиться с Наско.
Жалко только, что я ещё не успел сделаться невидимкой. Тогда можно было бы выскользнуть из дома, а не идти на цыпочках, оглядываясь на каждом шагу, чтобы мама не заметила.
Ещё издали я увидел, что окно у Наско закрыто. Стекло замёрзло, и сквозь него ничего не видно. Я трижды подал условный сигнал. Никто не откликнулся. Мной овладело сильное подозрение, и я решил действовать. Мать и отец Наско уже на работе, а бабушка крепко спит и ничего не услышит. Я решительно, но всё-таки не без опаски открыл дверь.
Из-под печки вылезла кошка, дружески замурлыкала, потёрлась о мои ноги и опять свернулась калачиком в тёплом уголке. Дверь Насковой комнаты скрипит, если её не приподнять чуть-чуть. Я приподнял её за ручку, открыл и заглянул внутрь. Никаких признаков жизни.
«Ну, Ванка, будь осторожен, — сказал я себе. — Тут дело серьёзное. Не к добру у тебя дёргался правый глаз».
Постель была застлана. Этажерка стояла на своём месте под портретом Юрия Гагарина и едва держалась под тяжестью книжек и учебников. Брюки были аккуратно сложены и повешены на спинку стула. Возле печки стояли вычищенные ботинки. Только сам Наско отсутствовал.
— Слушай, Наско, не шути, я тебя вижу.
Ничего-то я, ничегошеньки не видел!
— Вижу, вижу тебя. Давай выходи, мне надо сказать тебе кое-что важное.
На всякий случай я заглянул за дверь, за гардероб и под кровать, хотя и знал, что Наско в такие дешёвые пряталки играть не будет.
Тут меня охватил настоящий страх. Левый глаз у меня тоже задёргался.
Что делать?
Ослабев, я опустился на стул. По мне забегали мурашки. На лбу выступили капли холодного пота. Наверняка моё подозрение было не напрасным.
Наско-Почемучка исчез. Ясное дело — стал невидимкой. И пока об этом знал только я.
На столе лежала книга, раскрытая на двадцать восьмой странице. Я повернул её и прочёл на обложке: «Человек-невидимка. Герберт Уэллс». Так я и думал! На белых нолях были нацарапаны стенографические значки. Может, Наско так записывал формулу химического соединения, которое сделало его невидимым. Жалко, что я не учил стенографию. А если бы и учил, всё равно не разобрал бы эти каракули.
Ну что же, что же мне делать?
— Наско, если ты здесь, в комнате, отзовись. Скажи, как тебе помочь?
Я произнёс эти слова спокойно и достаточно громко, чтобы он мог меня услышать, если бы вдруг оказался поблизости. Лишь бы не разбудить бабушку! Она всё равно не поймёт всей сложности положения. Только раскричится или ещё хуже — расплачется.
Тумасу шесть, он сидит на веранде и ждет своего лучшего друга — лохматого смешного пса по имени Трассель. Обычно Трассель прибегает к Тумасу утром и они играют весь день напролет. Но сегодня Трасселя все нет и нет. Что, если с ним что-то случилось? Тумасу строго-настрого запрещено выходить из дома одному, но он все равно отправляется на поиски друга.
Переиздание повести погибшего во время блокады ленинградского писателя В. Валова. Повесть посвящена детям, помогавшим красным партизанам в борьбе с белогвардейцами во время гражданской войны.
Электронная книга не имеет прямого печатного аналога. В нее включены две приключенческие повести Игоря Всеволжского, опубликованные в годы Великой Отечественной войны. Повесть «Зеленая стрела» печаталась в газете «Пионерская правда» в №№ 31-40 за 1944 г., а повесть «Собака полковника» в журнале «Пионер» за 1945 г. (№№ 1-6). Название книги и обложка сделаны нами. Сохранена орфография печатных изданий с одним исключением — использован твердый знак — V_E.
Впервые в России — полное собрание сказок Ганса Христиана Андерсена в одной книге! В этой книге собраны все сказки всемирно известного датского писателя, переведенные на русский язык за последние 150 лет. Проиллюстрированы они лучшими произведениями из букинистических изданий XIX–XX веков и дополнены жизнеописанием и личной перепиской автора. «Жизнь — прекраснейшая из сказок», — утверждал Ганс Христиан Андерсен. Его сказки — неотъемлемая часть и детского, и взрослого мира. Они актуальны для любого возраста.
В волшебной долине единорогов и праздники всегда совершенно волшебные. На празднество в честь дня рождения Авроры, королевы долины, пригласили всех-всех, даже Аишу и Эмили, девочек из нашего мира, и добрых подруг Авторы. Но кто-то хочет сорвать праздник. Блёстки, которыми собирались осыпать именинницу, превратились в жижу, а прекрасные подарки в нарядных коробках оказались испорчены… Аиша и Эмили намерены разобраться и всё исправить. В конце концов без приключений не бывает идеального дня рождения!