Наско-Почемучка - [30]
— Владимир ли, Георгий ли, точно неизвестно, господин капитан. По ошибке меня назвали Владимиром.
— Почему по ошибке? Это не тот, о ком шла речь? — обернулся он к старосте.
— Тот самый, — кивнул староста.
— Ты Владимир Недялков или нет? Отвечай!
Владо задумчиво пожал плечами и продолжал объяснять:
— Как я вам отвечу, господин капитан, когда я и сам точно не знаю. Все меня называют Владимир, но я не уверен, что это правильно. По ошибке меня так назвали. Сначала решили назвать меня Георгием. Правда, красивое имя? В честь деда.
Капитан не сводил с него ледяного взгляда, а бай Владо продолжал увлечённо:
— Красивое имя — Георгий. Святой Георгий. Но вот ведь что получилось на крестинах-то: поп Добри маленько шепелявил, а кум Владо, бог его прости, слегка недослышал. Прочитал поп Добри молитву и говорит: «Скажи мне, кум, имя…» Кум Владо сказал. Прочёл поп ещё одну молитву, длиннее первой: «Крестится раб божий Владимир. Крестится во имя отца и сына». А надо сказать вам, голос у попа был больно хорош. Очень было его приятно слушать. Он меня после и венчал. Да, вот прислушался кум Владо к словам да как крикнет: «Ты что это, батюшка, делаешь? Что это ты всё моё имя поминаешь? Младенца-то зовут Георгием». Поп оторопел: «Я же, говорит, тебя спрашивал, а ты сказал — Владимир!» — «Ты про моё имя спрашивал, — вскипел кум Владо. — Давай начинай снова, крести младенца Георгием». Но поп затряс головой: «Нельзя, чадо. Святое таинство уже свершилось». Кум Владо схватил попа за бороду. А поп поднял крест, чтобы его стукнуть, а я пищал в купели, в холодной воде.
— Довольно болтать! — прервал его капитан.
Владо сделал попытку продолжить рассказ:
— Да ведь о моём имени заговорили, господин Пантев. Владимиром меня назвали, но только по ошибке. Если хотите, можете называть меня Георгием.
— Довольно! Скажи лучше, где укрываешь подпольщиков!
— Я ещё про попа не досказал. Мы потом с ним…
— Хватит! — рявкнул капитан. — Пусти с порога и веди в дом.
По улице тяжело бежал фельдфебель. Подбежав, он вытянулся и козырнул.
— Ну, что ещё?
— Разрешите доложить, гос’дин капитан. Звезду с трактора никак не сотрём. Все свёрла обломали. Это, должно быть, не сталь, а…
— Автоген тащите, быстро!
— Слушаю! — Фельдфебель повернулся кругом, чтоб бежать, но повернулся ещё раз: — Разрешите спросить, господин капитан, где мне его взять?
— Шагом марш!
— А на чём мне его…
— Шагом марш, говорю! Дурак!
Фельдфебель козырнул и помчался по улице, красный и потный.
Бай Владо тихонько кашлянул.
— Значит, мы о попе Добри говорили. Он, бедняга, шепелявил маленько, но в 1930 году мы с ним…
— Хватит про попа! Открывай двери и веди в дом! Через десять минут в эту же дверь вывели бая Владо. Руки его были связаны за спиной.
— Про попа Добри да про кума Владо болтаешь, брешешь мне, — шипел капитан, — а тем временем птичка-то улетела!
— Никого я не прятал, господин капитан. Ошибаетесь.
— Материнское молоко выбью из тебя! Будешь ты знать Фердинанда Пантева.
Прилепив лицо к оконному стеклу, широко раскрытыми от ужаса глазами глядел отцу вслед Васко.
…Жандармы остановились перед Ивановым домом. Фердинанд Пантев пнул калитку и вошёл во двор. К маленькому приземистому домику вела выложенная плиткой дорожка. Вдоль дорожки покачивались розовые кусты, цветущие, ухоженные заботливой рукой.
— Ого! — Капитан остановился. — Это восточно-дамасская роза. Очень я люблю розы, господин староста. Просто-таки обожаю.
Протянул руку, на которой на ремне болтался пистолет, резко дёрнул ветку, сорвал красный цветок. С упоением понюхал.
— Да, восточно-дамасская. Один из самых редких сортов. Разбираться в розах — это целое искусство, любоваться ими — истинное наслаждение. — Сунул стебелёк в рот, зажал зубами, махнул рукой, чтоб шли дальше. — Чего ждёте? Начинайте. Это большевистское гнездо. Чтоб мне всё как следует перепахали.
Жандармы пошли вперёд. Распахнули двери, хлынули в дом. Иванова мать, бледная, съёжившаяся, сидела в углу. Вера, прижимая к себе спелёнатого ребёнка, стояла возле окна и молча кусала губы.
Жандармы сшибли со стены портрет Максима Горького. Стали шарить по шкафам.
— Нашла себе большевика!
— Не говори так, сынок, — прошептала мать Ивана.
Разворошили все книги на этажерке, расшвыряли их по полу.
— Антихристовы книги читает! Бог отлучит его от себя, лишит милости, — произнёс староста. — Кооперация? Не кооперация, а настоящая конспирация, вот что вы тут развели. Слыхано ли, чтобы сам господин Пантев должен был приехать и разбираться тут в нашей дикости!
— Не говори так, — повторила старуха.
— Не надо, мама, — прервала её Вера. — Пожалуйте с обыском в подпол, господин капитан.
— Такие дела тут в деревне развели, что они оборачиваются против царя-объединителя, — продолжал бормотать староста.
На полу росла груда книг.
Один жандарм шёпотом спросил у другого:
— И эту тоже в кучу кидать? Н. В. Гоголь «Мёртвые души», — И сам себе ответил: — Нет, это, должно быть, не опасная. Это, наверно, их новый царь. Н. В. — значит Новопомазанное Величество.
Капитан был недоволен обыском. Обернулся к молодой женщине:
— А вы, любезная, приготовьтесь нас сопровождать. Может быть, вам удастся вспомнить, куда девался ваш муж.
