Наско-Почемучка - [2]

Весёлые, забавные, остроумные приключения Наско и его симпатичных друзей — «летописца и биографа» Ванко, доброй лакомки Цветанки, увлечённой рисованием Латинки, изобретателя и фотографа Милчо, по прозванию Техника, и немного нелепого Данчо — завершаются радостным отъездом всей ребятни в пионерский лагерь.

На этом кончается одна повесть и с этого же начинается другая — «Тысяча и один Иван». У неё есть подзаголовок: «Новые приключения Наско-Почемучки». Но это вовсе не прямое продолжение первой книги, а совершенно самостоятельная повесть, со своей архитектоникой, своим идейным содержанием, с качественно новым сюжетным ходом. Одно только остаётся неизменным: и эта книга написана «по-торпедски и по морскому царю» — с реалистическим изображением современности и с элементом фантастическим, таинственным, увлекательно-сказочным.

С первых страниц в ней появляется новое лицо. Это мудро-спокойный и безмерно влюблённый в природу родного края писатель Асенов. От его имени и начинается рассказ. В известной степени автор пишет этот образ как автопортрет. Должно быть, и художник не случайно изобразил этот персонаж высоким, худощавым, в очках. Да и фамилия Асенов случайно ли совпадает с отчеством автора? Но писатель — не единственный рассказчик в этой повести.

Нам будет предложено прочесть и выдержки из дневника Наско-Почемучки, и Ванкины записи, и вырезки из газет, а под конец получит слово даже председатель колхоза Младен Иванов.

…Жизнь в пионерском лагере в Осоговских горах идёт своим чередом. Ребята устраивают выставку, ходят в походы, собирают хворост для костра. Молодой, очень славный учитель Николов, застенчивый, но немного ироничный, руководит всеми ребячьими делами.

И вдруг… Вдруг Наско и Ванка находят в газете очерк о первом советском тракторе, купленном одной передовой кооперацией ещё в старой Болгарии. И вот по велению неуёмной ребячьей фантазии трактор оживает на газетной фотографии и увозит обоих приятелей в Болгарию 1940 года. Здесь Ванка и Наско, пришельцы из будущего, у которых нет власти что-либо изменить в прошлом своего народа, становятся свидетелями борьбы болгарских рабочих и крестьян с терзающим страну фашизмом. Они видят, какие страдания терпит народ ради будущего, то есть ради их, Наско и Ванки, счастливой жизни. И жертвы и слёзы не абстрактны. Вот эти люди — тут рядом с ними. Гибнет в фашистском застенке бай Владо, человек сильный духом, добрый, мужественный, душевно красивый. В тюрьму уводят и пытают молодую жену тракториста Ивана. И Васил гибнет, Васил, ровесник Наско и Ванки, так любивший петь задушевные болгарские песни, Васил, не узнавший в детстве ни радости, ни беззаботности, ни покоя.

Писатель не боится поранить чуткую душу своего читателя видом этих страданий. Он старается вызвать у него сострадание и, причинив нужную, полезную боль, приводит читателя к мысли об оправданности жертвы. Будущее, из которого явились Наско и Ванка, — светло и прекрасно. И вот они возвращаются назад, в наши дни, словно приехав на машине времени.

«Вернувшись» в свой сегодняшний день, но поверив в реальность прошлого, они удирают из лагеря, чтобы в далёком селе Велинове попытаться отыскать того самого тракториста Ивана, который на газетной фотографии высоко поднял крепко сжатый кулак…

Своими двумя повестями Георгий Струмский ещё раз подтвердил полную возможность и правомерность разговора с маленьким читателем на большие и серьёзные темы. Надо только, чтобы свежий ветер раскованной фантазии наполнял страницы книг, написанных для детей. Серьёзно, но и увлекательно, реалистично, но и сказочно. Если писатель понимает и любит ребёнка, то он будет писать «по-торпедски и по морскому царю». Именно такое понимание и любовь руководили писателем Георгием Струмским.

Ирина Токмакова

Дневник с вопросами

Посвящаю Динче, Борко и всем тем, кто любит задавать вопросы.

Автор

Рассказ первый

Мы так сидим ещё с первого класса: все шестеро с одной улицы.

Впереди — толстуха Цветанка и маленький щуплый Милчо Техника. Милчо уставился на товарища Николова, он боится пропустить что-нибудь из его объяснений. А Цветанка виновато оглядывается и тайком жуёт кусок сдобной булки — боится, как бы не похудеть.

На второй парте сидят Данчо и Латинка. Взгляд у Данчо устремлён в какую-то точку над классной доской. Он и сейчас в уме составляет сильнейшую сборную Болгарии, которая непременно станет чемпионом мира. Латинка, закинув на спину свою русую косу, глядит в окно и что-то черкает на чистой странице в тетради по арифметике. Латинка любит рисовать.

«Для меня всякий цвет как живой, — говорит она. — У меня глаза сами впитывают его, а рука сама тянется к краскам. Я не виновата. Рисуется мне, да и всё тут».

Сейчас её внимание привлекает веточка сирени, которая заглядывает в открытое окно. Латинка спешит изобразить её на бумаге, поэтому ничего вокруг не слышит. А со мной на третьей парте сидит Атанас. Атанас Петров. У него так в дневнике написано. И ещё его так зовут, когда вызывают к доске. А вообще-то в классе да и во всей школе его зовут Наско-Почемучка.

Мы живём в тихой деревеньке. Она словно спрятана между двумя горными хребтами. Наша река точно держит её в своих ладонях, как тёплый и дымящийся каравай, и поворачивает его то в сторону Осоговской горы, то в сторону горы Рила. Каждый день у нас в Струмском интересный и таинственный. А ночью мы тоже наяву и даже во сне ищем ответа на тысячи вопросов.