Насилие.ру - [74]

Скинхеды таким промыслом не занимаются, хотя и могут «потрясти» кого-нибудь «между делом», но у них это — не система в отличие от тех же «люберов». Далее, у скинхэдов все их насильственные действия и воинственный характер — отнюдь не показного толка. Называйте их кем угодно, но только не эпатажниками, в отличие от тех же люберецких «формалов». Наконец, «любера» — это явление очень короткого отрезка времени, навсегда канувшего в прошлое. Сейчас вряд ли существует хоть один из них, и причин для их возрождения по определению нет. Движение бритоголовых выдержало проверку временем, и никуда оно не денется в обозримом будущем. А «люберов» правильно будет сравнить с теми же английскими модами, вот тут у них действительно много общего.

Из всех неформальных молодёжных групп рэпперы с момента своего появления в России стали наиболее ненавистной скинхедам субкультурой. Музыка негров, пропаганда афрокультуры и т. п. — все это вызывало у скинхэдов глубочайшую неприязнь.

Еще раз приведу отрывок из книги Дмитрия Нестерова как иллюстрацию отношения скинов к рэпперам:

— Да не рэппер я!

— А хули ж ты тогда бежал, а? Какого хрена убегал? Стоял бы на месте.

— Да-а-а, стоял. Прикиньте сами — ночь, крики, толпа такая несется, блин. Тут два каких-то пробежали, кричат — сваливай, бритые всех валят…

— Запомни: никого никогда просто так не валят.

— Точно не рэппер? А чего слушаешь? — Отдельные энтузиасты мордобоя всё ещё надеялись к чему-нибудь придраться, а то, в натуре, гнали, гнали — и вот вам пожалуйста! Нехорошо!

Парень открыл рот, чтобы ответить. Вряд ли, конечно, он назвал бы «House of Pain» или «Bad Balance» в такой ситуации, но тут заорал благоразумный Боксер:

— Да вы чо, охуели! Какая нам разница, что он слушает! Он сейчас скажет, что с пеленок «ОЙ» один слушает! Штаны на нем нормальные, пусть идет своей дорогой! Время, блин! Дальше побежали!

Вокруг одобрительно зашумели энтузиасты не просто мордобоя, а именно идейного мордобоя. Они только что с удовольствием гнали этого парня по темной улице, но вот оказалось, что он не рэппер, и они сразу потеряли к нему интерес.

— Точно, быстрей надо! Сейчас уже, небось, кто-нибудь в ментовку позвонил.

— Парни те какие были?

Парень указал на широкие штаны.

— Куда они побежали?

— Да они на бегу попрощались, один в этот подъезд заскочил, а второй туда куда-то.

— Все, не достать ублюдков. Ладно, парень, извини, все нормально. Только на будущее: не чувствуешь вины — не убегай. Догонят — разбираться особо не будут.

— Хорошо, что я сказал насчет рэпперов. — догадался Молодой. — А то бы въебал молча и всё, парень, — сейчас бы уже созрел для больницы.

— Слушай, а ты знаешь, там, в первом дворе, такой мудак, в желтой куртке?

— Мужики, я не местный. Тут брат с женой живут. Ну, видел я его пару раз сегодня. Дмитрий, по-моему, его зовут.

— О, Квас! Тёзку твоего замочили.

— Сильно вы его?

— Норма-а-ально, блядь, до свадьбы хрен заживет.

— Прикинь, его родители. Сынок, ха-ха, чисто погулять вышел!

— Все, харе. Распиздились… Время, время! Дальше погнали!

Следующий двор-колодец уже вымер. Даже собачники куда-то подевались. Группа Бабса уже кучковалась у арки и жестами показывала, чтобы подходили быстрее и не особо шумели. Последний дом перед пустырем был когда-то построен в форме буквы «Г». В перекладине буквы была арка, у которой сейчас скины обменивались впечатлениями, а в глубине располагался детский сад за сетчатым забором.

Вся бригада сгрудилась у арки, передние осторожно выглядывали, смотрели, что происходит в детском саду.

— Тише, бля. Сидят.

— Кто?

— Хуй знает. На веранде сидят.

— Дай посмотреть.

— Тихо ты! Еще бы по пояс высунулся.

— Эй, сколько их там?

— Нормально.

— Башку спрячь, дурак.

— Тихо, — свистящим шепотом сказал Роммель. — Бабс, вы — в детский сад. Мы окружаем. Дальше пустырь. Там — видите, огни, — там железная дорога.

— Странно, Роммель. Сидят, будто ни хрена не слышали!

— Какая разница, вперед!

Арка вдруг изрыгнула из своих темных глубин одинаково одетую толпу. Кинулись молча, без крика. Видать, ребята на веранде были не в лучшей форме, потому что заметили скинов, только когда они во главе с Бабсом, возвышавшимся над соратниками, как римская осадная башня, с шумом ворвались на веранду. Когда скины неслись к веранде, там кто-то включил магнитофон. Музыка сразу избавила от сомнений — эти ребята как раз те, ради которых Роммель недели две сидел на телефоне, мобилизуя людей из разных районов Москвы. Как сказал бы какой-нибудь писатель-баталист: «…тишина была разорвана зловещим грохотом кованых сапог…» Наиболее трезвые брызнули с веранды врассыпную. Остальных захлестнула волна скинов. Захлебнулся собственным рэпом магнитофон, сброшенный чьим-то пинком на землю. Орали девочки — в темноте и неразберихе они пытались выдраться из рукопашной. Шумно катались под ногами бутылки. Слабое сопротивление было скинами задавлено, смято множеством ударов, и началось побоище. Звонко лопнула об чью-то голову трофейная бутылка с недопитым пивом и пиво потекло вниз, мешаясь с кровью. Скины суетились, как муравьи, по всей территории сада. Рэпперов гоняли, настигали, стаскивали с забора, охаживали пряхами, били цепями и пинали ботинками. Некоторым удавалось перемахнуть через забор. Там их встречали с распростертыми объятиями Роммель и компания. В темноте, при зловещем свете далеких фонарей, эта картина напоминала Ад в разгаре рабочего дня, когда черти преследуют и тащат во всех направлениях упирающихся грешников. Бабс бил кого-то урной. Молодой, грамотно размахивая пряхой, запятил в угол веранды нечто в бейсболке и балахоне. После зуботычины нечто ойкнуло, и Молодой понял, что это девочка. Взяв за шиворот, Молодой поволок ее через поле боя. Какой-то усердник сбоку саданул ее по голове. Рэпперша вскрикнула, закрыла голову руками, машинально прижалась к Молодому.