Наши за границей - [52]
Супруги протискивались къ столику, за которымъ пожилая женщина въ черномъ платьѣ продавала почтовыя карты съ изображеніемъ на нихъ Эйфелевой башни.
— Катръ… Катръ штукъ… Или даже не катръ, сенкъ, — сказалъ Николай Ивановичъ, выкидывая столъ пятифранковую монету.
— Je vous en prie, monsieur, — отсчитала продавщица карточки и сдала сдачу.
— Учтивый народъ, вотъ за что люблю! Все «же ну при», все «монсье», — восторгался Николай Ивановичъ. — Ну, Глаша, теперь въ ресторанъ, гдѣ тирольки съ рогами. Надо-же вѣдь гдѣ-нибудь письма-то написать. Кстати и тиролекъ этихъ самыхъ посмотримъ.
— Да ужъ иди, иди. Счастливъ твой богъ, что у меня ноги съ перепугу дрожатъ, и я рада-радешенька, только-бы мнѣ присѣсть гдѣ, а то ни за что-бы я не пошла ни въ какой ресторанъ, — отвѣчала Глафира Семеновна.
Супруги направились въ Эльзасъ-Лотарингскую пивную.
XXXIX
Эльзасъ-лотарингская пивная, уставленная множествомъ маленькихъ столиковъ, была переполнена публикой. За столиками пили пиво и писали открытыя письма знакомымъ. Между столиками шныряли прислуживавшія въ пивной женщины въ шерстяныхъ зеленыхъ юбкахъ, бѣлыхъ кисейныхъ лифахъ съ широкими рукавами буфами и съ переплетомъ изъ черныхъ лентъ на груди и на спинѣ. Головной уборъ женщинъ состоялъ изъ широкихъ черныхъ лентъ, прикрѣпленныхъ на макушкѣ громаднымъ бантомъ, концы котораго поднимались кверху, какъ-бы рога. Женщины разносили пиво и чернильницы съ перьями для писанія писемъ, но большинству посѣтителей чернильницъ не хватало, и приходилось писать карандашомъ. За однимъ изъ столовъ Николай Ивановичъ замѣтилъ англичанина, подавшаго Глафирѣ Семеновнѣ въ каретѣ подъемной машины флаконъ со спиртомъ. Передъ англичаниномъ лежала цѣлая стопка карточекъ для открытыхъ писемъ, штукъ въ сто. Самъ онъ сидѣлъ передъ одной изъ карточекъ, задумавшись, очевидно соображая, что бы ему написать на ней, и почесывалъ концомъ ручки пера у себя въ волосахъ. Николай Ивановичъ и Глафира Семеновна помѣстились за столикомъ невдалекѣ отъ него.
— Де бьеръ… — скомандовалъ Николай Ивановичъ подошедшей къ столу женщинѣ. — Де, — прибавилъ онъ, показалъ ей два пальца, улыбнулся и проговорилъ:- Ахъ, ты рогатая, рогатая! Признавайся: многихъ-ли сегодня забодала? Глаша! Переведи ей по-французски!
— Да ты въ умѣ? — вскинулась на него супруга. — Онъ будетъ при мнѣ съ паршивой дѣвчонкой любезничать, a я ему переводи!
— Какая-же она паршивая дѣвчонка! Она прислужающая гарсонша, — отвѣчалъ Николай Ивановичъ.
— Ну, довольно. Алле, мадамъ, и апорте де бьеръ.
— Deux boks? — переспросила прислуга.
— Бьеръ, бьеръ и больше намъ ничего не надо, — отвѣчала Глафира Семеновна, думая, что подъ словомъ «bok» нужно понимать еще какое-нибудь угощеніе. — Какой-то бокъ предлагаетъ! — замѣтила она мужу.
— Да, можетъ, бокъ-то значитъ — чернильница.
— Чернильница — анкріеръ. Это-то я знаю. Учиться въ пансіонѣ да не знать, какъ чернильница по-французски!
— Такъ спроси чернильницу-то. Вѣдь будемъ письма писать. Эй, гарсонша! — крикнулъ вслѣдъ прислугѣ Николай Ивановичъ, но та не вернулась на зовъ.
Черезъ минуту она явилась съ двумя стаканами пива и поставила ихъ на столъ.
— Лянкріеръ… Апорте лянкріеръ… — обратилась къ ней Глафира Семеновна.
— А présent nous n'en avons point, madame, — развела та руками.- Si vous voulez un crayon? — предложила она и вынула изъ кармана карандашъ.
— Да можно-ли карандашомъ-то писать письма? — усумнился Николай Ивановичъ, вертя въ рукахъ карандашъ.
— Ecrivez seulement, monsieur, écrivez, — ободряла прислуга, понявъ его вопросъ по недоумѣнію на лицѣ, и прибавила:- Tout le monde écrit avec le crayon.
— Пиши карандашомъ. Что за важность! Всѣ пишутъ, — сказала Глафира Семеновна.
— Нѣтъ, я къ тому, что я хотѣлъ также написать и его превосходительству Алексѣю Петровичу, съ которымъ состою членомъ въ пріютѣ; такъ по чину-ли ему будетъ карандашомъ-то? Какъ-бы не обидѣлся?
— Изъ поднебесья-то письма посылаешь, да чтобы стали обижаться! Слава Богу, что здѣсь на Эйфелевой башнѣ хоть карандашъ-то нашелся. Пиши, пиши!
Николай Ивановичъ взялъ въ руку карандашъ и написалъ:
«Ваше превосходительство, Алексѣй Петровичъ! Находясь на Эйфелевой башнѣ, съ глубокимъ чувствомъ вспомнилъ объ васъ и повергаю къ стопамъ вашего превосходительства мой низкій поклонъ, какъ славянинъ славянину, и пью за ваше здоровье въ тирольскомъ ресторанѣ»…
Написавъ первое письмо, онъ тотчасъ-жъ прочелъ его женѣ и спросилъ:
— Ну, что: хорошо?
— Къ чему ты тутъ славянство-то приплелъ? — спросила Глафира Семеновна.
— A это онъ любитъ. Пущай. Ну, теперь Михаилъ Федорычу Трынкину… То-то жена его расцарапается отъ зависти, прочитавъ это письмо! Вѣдь она раззвонила всѣмъ знакомымъ, что ѣдетъ съ мужезмъ заграницу, a мужъ-то, кажется, предъ кредиторами кафтанъ выворачивать вздумалъ.
Было написано и второе письмо. Оно гласило: «Милостивый государь, Михаилъ Федоровичъ! Вознесшись на самую вершину Эйфелевой башни съ супругой и находясь въ поднебесьѣ, куда даже птицы не залетаютъ, я и жена шлемъ вамъ поклонъ съ этой необъятной высоты, a также и супругѣ вашей, Ольгѣ Тарасьевнѣ. Тамъ, гдѣ мы сидимъ, летаютъ облака и натыкаются на башню. Вся Европа, какъ на ладони, сейчасъ мы видѣли даже Америку въ бинокль. Страшно, но очень чудесно. Сначала оробѣли, но теперь ничего, и пьемъ пиво. Поклонъ сосѣдямъ по рынку. Будьте здоровы». Прочтено женѣ и второе письмо.
Лейкин, Николай Александрович — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра».Глафира Семеновна и Николай Иванович Ивановы — уже бывалые путешественники. Не без приключений посетив парижскую выставку, они потянулись в Италию: на папу римскую посмотреть и на огнедышащую гору Везувий подняться (еще не зная, что по дороге их подстерегает казино в Монте-Карло!)
Лейкин, Николай Александрович — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра».В книгу вошли избранные произведения одного из крупнейших русских юмористов второй половины прошлого столетия Николая Александровича Лейкина, взятые из сборников: «Наши забавники», «Саврасы без узды», «Шуты гороховые», «Сцены из купеческого быта» и другие.В рассказах Лейкина получила отражение та самая «толстозадая» Россия, которая наиболее ярко представляет «век минувший» — оголтелую погоню за наживой и полную животность интересов, сверхъестественное невежество и изворотливое плутовство, освящаемые в конечном счете, буржуазными «началами начал».
Лейкин, Николай Александрович — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра».В книгу вошли избранные произведения одного из крупнейших русских юмористов второй половины прошлого столетия Николая Александровича Лейкина, взятые из сборников: «Наши забавники», «Саврасы без узды», «Шуты гороховые», «Сцены из купеческого быта» и другие.В рассказах Лейкина получила отражение та самая «толстозадая» Россия, которая наиболее ярко представляет «век минувший» — оголтелую погоню за наживой и полную животность интересов, сверхъестественное невежество и изворотливое плутовство, освящаемые в конечном счете, буржуазными «началами начал».
Лейкин, Николай Александрович (7(19).XII.1841, Петербург, — 6(19).I.1906, там же) — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра».В антологию вошли произведения русских писателей, классиков и ныне полузабытых: Ф. М. Достоевского, Н. С. Лескова, К. К. Случевского, В. И. Немировича-Данченко, М. А. Кузмина, И. С. Шмелева, В. В. Набокова и многих других.
Лейкин, Николай Александрович — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра».В рассказах Лейкина получила отражение та самая «толстозадая» Россия, которая наиболее ярко представляет «век минувший» — оголтелую погоню за наживой и полную животность интересов, сверхъестественное невежество и изворотливое плутовство, освящаемые в конечном счете, буржуазными «началами начал».
Лейкин, Николай Александрович — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра».Глафира Семеновна и Николай Иванович Ивановы уже в статусе бывалых путешественников отправились в Константинополь. В пути им было уже не так сложно. После цыганского царства — Венгрии — маршрут пролегал через славянские земли, и общие братские корни облегчали понимание.
Михаил Михайлович Пришвин (1873-1954) - русский писатель и публицист, по словам современников, соединивший человека и природу простой сердечной мыслью. В своих путешествиях по Русскому Северу Пришвин знакомился с бытом и речью северян, записывал сказы, передавая их в своеобразной форме путевых очерков. О начале своего писательства Пришвин вспоминает так: "Поездка всего на один месяц в Олонецкую губернию, я написал просто виденное - и вышла книга "В краю непуганых птиц", за которую меня настоящие ученые произвели в этнографы, не представляя даже себе всю глубину моего невежества в этой науке".
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Короткий рассказ от автора «Зеркала для героя». Рассказ из жизни заводской спортивной команды велосипедных гонщиков. Важный разговор накануне городской командной гонки, семейная жизнь, мешающая спорту. Самый молодой член команды, но в то же время капитан маленького и дружного коллектива решает выиграть, несмотря на то, что дома у них бранятся жены, не пускают после сегодняшнего поражения тренироваться, а соседи подзуживают и что надо огород копать, и дочку в пионерский лагерь везти, и надо у домны стоять.
Эмоциональный настрой лирики Мандельштама преисполнен тем, что критики называли «душевной неуютностью». И акцентированная простота повседневных мелочей, из которых он выстраивал свою поэтическую реальность, лишь подчеркивает тоску и беспокойство незаурядного человека, которому выпало на долю жить в «перевернутом мире». В это издание вошли как хорошо знакомые, так и менее известные широкому кругу читателей стихи русского поэта. Оно включает прижизненные поэтические сборники автора («Камень», «Tristia», «Стихи 1921–1925»), стихи 1930–1937 годов, объединенные хронологически, а также стихотворения, не вошедшие в собрания. Помимо стихотворений, в книгу вошли автобиографическая проза и статьи: «Шум времени», «Путешествие в Армению», «Письмо о русской поэзии», «Литературная Москва» и др.
«Это старая история, которая вечно… Впрочем, я должен оговориться: она не только может быть „вечно… новою“, но и не может – я глубоко убежден в этом – даже повториться в наше время…».