Наши за границей - [47]
— Отчего? Вотъ корсетъ, такъ корсетъ! Русская славянка, да ежели въ этомъ корсетѣ! А ты хочешь ногу телятины? Вонъ нога телятины въ магазинѣ виситъ. Глаша! Смотри-ка! Телячьи-то окорока у нихъ продаютъ въ бумажныхъ штанинахъ съ кружевами. Вотъ такъ штука! Батюшки! Да и сырые телячьи мозги въ коробкѣ съ бордюромъ. Ну, мясная лавка! У насъ магазины брилліантщиковъ на Невскомъ такой роскоши не видятъ. Хочешь мозги. Завтра отдадимъ хозяйкѣ, чтобъ она намъ на завтракъ поджарила.
— Нужно еще прежде хозяйку найти. Гдѣ она, хозяйка-то гостинницы? Гдѣ сама гостинница-то?
— Ищи рѣшетку съ шишечками и найдешь.
— Далась ему эта рѣшетка съ шишечками!
— Ахъ, ахъ, вѣеръ изъ павлиньяго пера въ окошкѣ! Хочешь, этотъ вѣеръ тебѣ куплю?
— Ничего мнѣ сегодня не надо. Иди только. Нѣтъ, я окончательно сбилась, — произнесла наконецъ Глафира Семеновна. — Рѣшительно не знаю, куда идти.
— А я знаю. Прямо. Сейчасъ и будетъ рѣшетка съ шишечкой. Городовой! Же рюссъ славянинъ де нордъ. Глаша, какъ по-французски рѣшетка съ шишечкой? Вотъ городовой на углу стоитъ.
Но тутъ Глафира Семеновна, дабы избѣжать скандала, потянула Николая Ивановича въ переулокъ и со слезами проговорила:
— Николай Иванычъ! Уймешься-ли ты? Эдакое несчастіе случилось, люди потеряли свою квартиру, не знаютъ, гдѣ переночевать, а ты клоуна изъ себя строишь!
— Я клоуна? Я? Потомственный почетный гражданинъ и кавалеръ?..
— Постой… Кажется, напали на слѣдъ. Вонъ въ переулкѣ яма вырыта… Мы мимо этой ямы шли… нѣсколько оживилась Глафира Семеновна. — Въ ней еще тогда два блузника землю вынимали.
— Шли, шли… Да… Теперь еще рѣшеточку съ шишечкой…
— Прикуси языкъ насчетъ рѣшетки съ шишечкой. Что это, въ самомъ дѣлѣ, заладилъ одно и то-же. Да, здѣсь, здѣсь… Здѣсь мы шли. Вотъ теперь нужно свернуть, кажется, налѣво, а потомъ направо. Прибавь шагу. Чего ты ноги-то волочишь!
— Прежде налѣво, Глаша, а потомъ направо. А то знаешь что? Пойдемъ ночевать въ другую гостинницу? Паспортъ вѣдь у меня въ карманѣ. А завтра свою гостинницу разыщемъ.
— Иди, или…
И Глафира Семеновна потянула мужа въ другой переулокъ.
— Кажется, такъ идемъ. Теперь только-бы посудный магазинъ на углу найти, гдѣ старуха въ красномъ шерстяномъ чепцѣ чулокъ вязала, — продолжала она.
— И рѣшеточку съ шишечкой.
— Опять? Ежели посуднаго магазина не найдемъ на углу, — ну, не здѣсь.
— Собачка еще такая съ хвостикомъ закорючкой бѣгала — вотъ что я помню, — сказалъ Николай Ивановичъ.
— Такъ тебѣ собачка съ хвостикомъ закорючкой и будетъ съ утра и до ночи на одномъ мѣстѣ бѣгать! Вѣдь скажетъ тоже. О, пьянство, пьянство! До чего оно человѣка доводитъ.
— Пить — умереть, и не пить — умереть, — отвѣчалъ Николай Ивановичъ, — такъ ужъ лучше пить!
— Магазинъ! Посудный магазинъ! — радостно воскликнула Глафира Семеновна, когда они вышли на уголъ переулка. — Теперь налѣво, налѣво.
— А тамъ рѣшеточка съ шишечкой. Постой, Глаша. Хочешь, я тебѣ вотъ этотъ большой бокалъ куплю? Сейчасъ мы скомандуемъ старухѣ, чтобъ она намъ пива…
— Иди, или… Вонъ и красная желѣзная перчатка виситъ. Слава тебѣ, Господи! Нашли. Сейчасъ будетъ и наша гостинница напротивъ…
Глафира Семеновна отъ радости даже перекрестилась.
— Нѣтъ, постой… — бормоталъ Николай Ивановичъ. — Надо рѣшеточку съ шишечкой…
Но Глафира Семеновна уже не слушала и тащила мужа по направленію къ красной желѣзной перчаткѣ, освѣщенной фонаремъ. Вотъ они и около перчатки. Но, дивное дѣло, напротивъ перчатки подъѣзда съ надписью «Hôtel» нѣтъ. Глафира Семеновна протащила мужа два-три дома вправо отъ перчатки и два-три дома влѣво — подъѣзды имѣются, но вывѣски гостинницы нѣтъ.
— Господи, Боже мой! Да куда-же наша гостинница-то дѣлась? Явственно помню, что противъ перчатки, а вывѣски нѣтъ, — говорила Глафира Семеновна.
— Рѣшеточки съ ши…
— Молчи! Надо въ перчаточный магазинъ зайти и спросить, гдѣ тутъ гостинница. Вѣдь ужъ навѣрное перчаточникъ знаетъ.
— Вотъ и отлично, Глаша. Зайдемъ. А я тебѣ пару перчатокъ куплю. Перчаточникъ этотъ давеча днемъ удивительно какъ мнѣ понравился. У него лицо такое, знаешь, пьющее…
Супруги перешли улицу и вошли въ перчаточный магазинъ. Перчаточникъ, какъ и утромъ, встрѣтилъ ихъ опять въ одномъ жилетѣ.
— Vous voulez des gants, madame? — спросилъ
— Вуй, вуй! Ну аштонъ де ганъ. Но дитъ же ву при — у э готель иси? Ну завонъ арете данъ готель е ну завонъ убліе ле нумеро. A вывѣски нѣтъ. Нонъ екри сюръ ля портъ. Ну рюссъ… Ну де Рюсси..- пояснила Глафира Семеновна.
— Vous désirez les chambres garnies, madame?
— Вуй, вуй… Должно быть, ле шамбръ гарни. Тамъ энъ вье мосье хозяинъ и енъ вьель мадамъ.
— Voila, madame. C'est la porte des chambres garnies, — указалъ перчаточникъ.
— А пуркуа не па зекри сюръ ли портъ?
— Ces chambres sont sans écritaux, madame. Voilà la porte.
— Здѣсь, здѣсь… Только безъ вывѣски. Подъѣздъ напротивъ, — радостно проговорила Глафира Семеновна.
Выбравъ себѣ перчатки, она повела мужа изъ магазина. Николай Ивановичъ, было, обернулся къ перчаточнику и воскликнулъ:
— Рюссъ е Франсе… Бювонъ ле венъ ружъ. Вивъ ля Франсъ!
Но Глафира Семеновна просто напросто выпихала его за дверь.
Черезъ минуту они звонились у своего запертаго уже подъѣзда. Имъ отворилъ самъ старикъ хозяинъ.
Лейкин, Николай Александрович — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра».Глафира Семеновна и Николай Иванович Ивановы — уже бывалые путешественники. Не без приключений посетив парижскую выставку, они потянулись в Италию: на папу римскую посмотреть и на огнедышащую гору Везувий подняться (еще не зная, что по дороге их подстерегает казино в Монте-Карло!)
Лейкин, Николай Александрович — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра».В книгу вошли избранные произведения одного из крупнейших русских юмористов второй половины прошлого столетия Николая Александровича Лейкина, взятые из сборников: «Наши забавники», «Саврасы без узды», «Шуты гороховые», «Сцены из купеческого быта» и другие.В рассказах Лейкина получила отражение та самая «толстозадая» Россия, которая наиболее ярко представляет «век минувший» — оголтелую погоню за наживой и полную животность интересов, сверхъестественное невежество и изворотливое плутовство, освящаемые в конечном счете, буржуазными «началами начал».
Лейкин, Николай Александрович — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра».В книгу вошли избранные произведения одного из крупнейших русских юмористов второй половины прошлого столетия Николая Александровича Лейкина, взятые из сборников: «Наши забавники», «Саврасы без узды», «Шуты гороховые», «Сцены из купеческого быта» и другие.В рассказах Лейкина получила отражение та самая «толстозадая» Россия, которая наиболее ярко представляет «век минувший» — оголтелую погоню за наживой и полную животность интересов, сверхъестественное невежество и изворотливое плутовство, освящаемые в конечном счете, буржуазными «началами начал».
Лейкин, Николай Александрович (7(19).XII.1841, Петербург, — 6(19).I.1906, там же) — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра».В антологию вошли произведения русских писателей, классиков и ныне полузабытых: Ф. М. Достоевского, Н. С. Лескова, К. К. Случевского, В. И. Немировича-Данченко, М. А. Кузмина, И. С. Шмелева, В. В. Набокова и многих других.
Лейкин, Николай Александрович — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра».Глафира Семеновна и Николай Иванович Ивановы уже в статусе бывалых путешественников отправились в Константинополь. В пути им было уже не так сложно. После цыганского царства — Венгрии — маршрут пролегал через славянские земли, и общие братские корни облегчали понимание.
Лейкин, Николай Александрович — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра».В рассказах Лейкина получила отражение та самая «толстозадая» Россия, которая наиболее ярко представляет «век минувший» — оголтелую погоню за наживой и полную животность интересов, сверхъестественное невежество и изворотливое плутовство, освящаемые в конечном счете, буржуазными «началами начал».
В девятнадцатый том собрания сочинений вошла первая часть «Жизни Клима Самгина», написанная М. Горьким в 1925–1926 годах. После первой публикации эта часть произведения, как и другие части, автором не редактировалась.http://ruslit.traumlibrary.net.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Художественная манера Михаила Алексеевича Кузмина (1872–1936) своеобразна, артистична, а творчество пронизано искренним поэтическим чувством, глубоко гуманистично: искусство, по мнению художника, «должно создаваться во имя любви, человечности и частного случая».
Николай Михайлович Карамзин (1766–1826) – писатель, историк и просветитель, создатель одного из наиболее значительных трудов в российской историографии – «История государства Российского» основоположник русского сентиментализма.В книгу вошли повести «Бедная Лиза», «Остров Борнгольм» и «Сиерра-Морена».
Воспоминания написаны вскоре после кончины поэта Максимилиана Александровича Волошина (1877—1932), с которым Цветаева была знакома и дружна с конца 1910 года.
После десятилетий хулений и замалчиваний к нам только сейчас наконец-то пришла возможность прочитать книги «запрещенного», вычеркнутого из русской литературы Арцыбашева. Теперь нам и самим, конечно, интересно без навязываемой предвзятости разобраться и понять: каков же он был на самом деле, что нам близко в нем и что чуждо.