Наши времена - [32]

Старые монеты переходили из руки в руку, от Маринки к Володе и от Володи к Маринке. Девушка усердствовала, чтобы показать парню, что знает куда больше, чем положено знать ученице, ее знания гораздо обширней школьной программы. Ей было приятно, что Володя сидит за столом и внимательно ее слушает. Любопытный парень, хочет все знать. После завтрака, которым Маринка на правах хозяйки попотчевала гостя, Володя накинул на плечо рюкзак, заметно потяжелевший. Маринка щедрой рукой положила туда всякой снеди, насыпала орехов, красных яблок — юнатанки… Когда прощались, глаза Маринки были влажными и блестели. Девушка проводила его до площади.

— А ведь мама велела не отпускать тебя, — вдруг вспомнила Маринка. — Но ты еще вернешься к нам?

— Обязательно, — пообещал Володя.

НА ЗЕМЛЕ И В ВОЗДУХЕ

Во время приготовлений к переезду на новое место выявилось, что Лев Борисович обладает хорошими организаторскими способностями и что, при всей его рассеянности, он помнит то, что ему нужно, не хуже тех, которые нерассеянны. Хлопотливое дело с переездом он продумал во всех деталях. Секретарша Моника даже считала, что шеф уж слишком вмешивается во всякие мелочи. Льву Борисовичу все не удавалось доказать главному бухгалтеру института, что перевозка пассажиров самолетом обходится дешевле, чем поездом. Он до копейки высчитал, сколько будет сэкономлено денег, так как не надо платить суточных. Поезд тащится дня три, а на «ТУ» летят три часа…

— Что вы мне толкуете про «ТУ»? В инструкции Министерства финансов ясно сказано… — упорно доказывал главбух. — И вы должны знать, что лететь имеет право лишь определенная категория работников. Вы, Лев Борисович, как раз входите в этот список, но ваши сотрудники нет. Они должны перебазироваться поездом. Кандидаты наук пользуются правом транспортировки в купейном вагоне.

— Это устаревшая инструкция. Колхозницы из Грузии везут в Москву, на Тишинский рынок, свой товар на аэроплане, потому что так им выгоднее.

— Они — частники и могут лететь, на чем хотят.

Педантичный бухгалтер отступил лишь после того, как Лев Борисович позвал на помощь директора института Стропова, и тот дал расписку, что всю ответственность за нарушение инструкции он берет на себя.

В один из жарких июльских дней из институтского двора выехал комфортабельный автобус — экспресс Аэрофлота. В автобусе с двумя длинными рядами мягких кресел в чехлах, с высокими, чуть откинутыми назад спинками, которые должны создавать у пассажиров впечатление, что они уже почти находятся в самолете, заняла места вся группа отъезжающих и вместе с нею провожающие — родные, знакомые, сотрудники.

После необычайно жаркого дня — свыше тридцати градусов — в Москве был душный вечер. Окна в автобусе были опущены, но врывавшийся ветерок не приносил прохлады, а, наоборот, нагонял еще больше жаркого воздуха.

На передних двух креслах, напротив ветрового стекла, сидели Николай Оскольцев и Вахтанг Гоберидзе. Слева от них, в том же первом ряду, занял место Яша Клейнерман. Вечные спорщики — они и тут о чем-то горячо спорили.

Среди тех, кто уезжал, только одна женщина — научный работник. Лев Борисович считает, что, как бы ни старались доказать обратное, есть много неженских профессий. В спорте хорошо осознали эту истину, и, слава богу, боксеров среди женщин нет.

При удобном случае он уже не преминул высказаться в этом духе. По его мнению, сложные технические поиски все-таки дело мужское. Женщине так же мало подходит роль металлурга, как и шахтера. Но истины ради надо сказать, что Лев Борисович тут не всегда последователен: в своей лаборатории он высоко ценит работу Евдокии Павловны, или, как все попросту ее зовут, Дуси.

В свободное время Дуся вяжет — это ее излюбленное занятие. В ее сумке всегда лежит клубок шерсти, и спицы в руках у Дуси ловко и быстро глотают бесконечную нить. Видя, как она увлечена этим делом, сотрудники невольно завидуют Сереже из термической лаборатории, за которого Дуся вышла замуж. Он-то уж на веки вечные обеспечен теплыми шерстяными перчатками и носками. Из ее сумки торчит клубок, — видимо, она будет вязать и в самолете. Однако ее руки умеют не только это, она талантливый экспериментатор. Лев Борисович возлагает на нее не меньшие надежды, чем на свое любимое мужское трио — Оскольцев — Гоберидзе — Клейнерман.

Из женщин кроме Дуси едет еще Моника. Новое платье Моники сшито, очевидно, в первоклассном ателье. Плиссированная юбка у нее выше колен ровно настолько, сколько положено по последней моде. Крашеные волосы уложены на голове высокой башней. Половину кресла занимает Моника, половину — ее белая шубка. Пусть все видят, что к сибирским морозам она неплохо подготовлена. Точно так же как Лев Борисович настойчиво доказывал бухгалтеру, что гораздо выгоднее лететь самолетом, чем ехать поездом, так и Моника доказывала Льву Борисовичу, что на новом месте он без нее будет как без рук, по крайней мере в первое время. Разумеется, говорила она это больше намеками, только уж напоследок, увидев, что Лев Борисович никак не хочет понять ее, не выдержала.

— Если я там не нужна буду, то уеду… Сама уеду, — сказала она, едва удерживаясь, чтобы не заплакать от обиды.