Наши расставания - [37]

— Никогда не произноси мое имя, когда мы обнимаемся!

— Так кто же вы, мадемуазель? — отвечал я, потому что в ту пору нашей любви у меня еще сохранялось чувство юмора.

Я не собирался отступать без борьбы. Нет уж, просто так я не сдамся. Больше всего на свете я боялся все потерять. И предпринимал все новые и новые попытки вдохнуть жизнь в пораженный гангреной организм нашего брака. Приправлял макароны паприкой, каждый день покупал розы, преувеличенно громко смеялся — одним словом, вкладывал в дело всю душу. Нужно очень много любви, чтобы уверенно носить костюм современного супергероя — того, кто спасает замирания сердца от пошлости будней. Но что такое будни, как не машина по уничтожению минут? Почему мои шутки перестали смешить Ирис? Почему она все чаще смотрела на меня с пренебрежением, как на мелкого служащего «Ларусса»? Почему, недовольная своей якобы загубленной жизнью, пыталась сделать из меня козла отпущения? Так много «почему», хотя ответ очевиден. Мы не подходили друг другу. Дома у нас у каждого было по комнате, и я теперь целыми днями жил затворником у себя в кабинете. Здесь-то меня и настигло прошлое.

Телефон все звонит и звонит, и вот наконец я снимаю трубку. И слышу голос Алисы. Признаюсь честно, я почти не удивился. Просто всегда знал: мы еще не все сказали друг другу. Я в какой-то прострации слушал звук ее голоса, не в силах выдавить из себя ни слова, пока она не переспросила: «Это ты, Фриц? Это ты?» — «Да, это я», — ответил я. Это был наш первый разговор за десять лет.

Это были она и я.

— Мне нужно с тобой увидеться, — сказала она.

— У тебя все хорошо? Голос какой-то грустный.

— Нет, не все хорошо. Все совсем не хорошо. И я хочу тебя видеть. Только тебя.

— Конечно, Алиса. В любую минуту. Когда ты хочешь?

— Сейчас. Если ты можешь, я хочу встретиться с тобой прямо сейчас.

Я подумал о слове «сейчас».

Только сейчас я понял, что оно означает.

Часть четвертая

1

Мы договорились встретиться в кафе на полпути между ее домом и моим. Метро в тот день не работало из-за забастовки, и добраться оказалось нелегко. Народ брал такси штурмом, и я решил идти пешком. Сначала просто двигался быстрым шагом, потом побежал. Знаю, что звучит банально, но и правда пошел дождь. Я вспомнил, как в день нашей свадьбы бежал за Алисой под палящим солнцем. Минуло десять лет, и вот я опять бегу к ней, но уже под дождем. У меня из головы не шел ее голос — совершенно несчастный голос. Должно быть, у нее действительно случилось что-то ужасное, раз она решилась мне позвонить.

Я влетел в кафе и окинул взглядом зал. Алисы еще не было. Посетителей вообще почти не было, наверное, из-за проблем с транспортом люди предпочитали сидеть по домам. В атмосфере как будто образовалась пустота. В день, когда мне предстояло снова увидеть Алису, жизнь вокруг замерла. Я заметил ее сразу, едва она вошла. Даже будь тут полно народу, я все равно видел бы только ее. Она села напротив, извинилась, что не поцеловала меня, и тут же снова вскочила. Слегка коснулась моей щеки своей щекой — поздоровалась. После этого мы некоторое время просто сидели и молча смотрели друг на друга. Во мне медленно восстанавливалось все, что я знал об Алисе. Странное ощущение. Алиса постарела. Да, она постарела. Передо мной сидела другая женщина. Совершенно другая. И все-таки с самых первых секунд я узнал все-все: на ее движениях и жестах не появилось ни одной морщинки. Странное, смешанное чувство. Как будто передо мной сидела хорошо знакомая мне незнакомка. Слова по-прежнему не шли. Ну разве что:

— Выпьешь что-нибудь?

— Да, выпью. Виски.

— Хорошо. Я тоже выпью виски.

Я встал подозвать официанта, даже не подумав о том, что вообще-то официанту полагается самому подойти к нашему столу.

Лицо Алисы кривилось от боли. Тем не менее она несколько раз улыбнулась мне, словно давала понять, что рада меня видеть, что прошлое забыто. Может, я по-своему трактовал ее улыбки, но мне и правда казалось, что прошлое сгинуло без следа. Через минуту я пойму почему. Через минуту мне станет ясно, почему настоящее все смело на своем пути.

— Лиза, — проговорила Алиса.

— Лиза?

— Да, Лиза. Она умерла.

Я не знал, что сказать. Алиса тоже больше не могла говорить — ее душили слезы. Я взял ее за руку. И на миг устыдился своего счастья. Что ж тут поделаешь, все горести мира не могли затмить краткий проблеск блаженства, пронзившего меня, когда я коснулся ее руки. Мне кажется, она тоже была счастлива, потому что принялась гладить мою руку и не спешила ее выпускать, и гладила снова и снова. Мы выпили по второй порции виски, потом еще по одной. Я узнал о мужестве, с каким Лиза неделя за неделей боролась против рака, быстро охватившего весь организм, о ее смелости и жизнелюбии. До последнего часа она продолжала верить в лучшее, пыталась шутить и на полном серьезе рассуждала о будущем.

Алиса все бросила, чтобы ухаживать за сестрой. Много месяцев она жила в несуществующем мире. Забыла о работе, отдалилась от мужа, совершенно растерявшегося в этой ситуации, но она на него не сердилась; отдалилась даже от дочери — случались дни, когда она не могла заставить себя взять Каролину на руки. И только сейчас она почувствовала облегчение, вырвавшись из собственной жизни и встретившись с потусторонним существом, то есть со мной. Она обрывками, с многочисленными паузами, рассказала мне, что произошло. Нам уже было мало одного касания рук, и мы вышли из кафе. Дождь перестал. Мы прижались друг к другу и долго стояли обнявшись, и этот миг длится до сих пор.